– Но зачем?! – поразился Поляков. Ему сейчас было не до смеха.
– Вот и я у него тогда спросил: зачем? А он говорит: как это – зачем?! Чтобы на гребне такого международного скандала ты смог действительно остаться за границей. Дескать, протестовал таким неформальным способом против тоталитарного режима. Ведь я к тому моменту уже несколько лет был невыездной. Так что, говорит, смотри, какое я тебе делаю роскошное предложение. Ну а заодно, конечно, эта акция должна была удовлетворить его феноменальное самолюбие… Но я-то, дурак, тогда еще не знал, что от предложений Принца отказываться нельзя, и сказал, что это мне не подходит. Принц обиделся. Ему, видишь ли, очень сложно предположить было, что у людей могут быть какие-то свои планы, отличные от его проектов. Я тогда этого еще не понял и попросту его послал. Закончилось все скверно. – Терапевт постучал ногами об пол.
Поляков в каком-то оцепенении слушал этот будничный рассказ, не веря собственным ушам.
– Через неделю, на сборах, на контрольной прикидке я заехал черт знает куда, отключился и чуть насмерть не замерз. В крови у меня, если помнишь, нашли лошадиную дозу наркотиков. Как это произошло – уму непостижимо. В том, что это была его работа, я ни секунды не сомневался, но доказать не мог. Да, честно говоря, и не пытался. Уж очень здорово был напуган… Вполне допускаю, что на Олимпиаде мою роль «пожарника» попытался сыграть кто-то другой, тут дело темное. Но с тех пор я Принца не видел, – с некоторым облегчением признался Терапевт. – Хотя наслышан о нем был прилично, ведь в последнее время он стал просто колоссальной фигурой. Иногда Принц присылает мне поздравительные открытки, в которых интересуется, как часто я мою ноги, спрашивает, не переключился ли я на арбалеты… Я хочу, чтобы ты понял, старина. Так грубо работать и плоско шутить могут позволить себе только очень крупные люди. А мы с тобой не из их числа. Поэтому побыстрей уноси ноги. Береги то, что я не уберег… Ну вот, а теперь пойдем ударим по шашлычку.
Зазвонил телефон. Терапевт с неудовольствием снял трубку:
– Да… Одну минуту. Это тебя, – сказал он удивленно.
Поляков с не меньшим удивлением взял трубку и услышал далекий надтреснутый голос, показавшийся знакомым:
– Вячеслав Георгиевич? Новая информация от Кривцова по интересующему вас вопросу. Встреча через час, лучше всего возле метро. Допустим, у станции «Кузнецкий мост». Вы слышите?
– Да, – машинально, ничего не понимая, сказал Поляков.
– Успеете через час? Годидза? – неожиданно с грузинским акцентом, как бы в шутку, произнес далекий голос.
– Годидза, – повторил Поляков.
И тут же раздались гудки.
– Кто это? Ты давал кому-то мой телефон? – забеспокоился Терапевт.
– Я не давал, – выдавил Поляков. – Это мой знакомый, ему ничего давать не надо, он сам – как телефонный справочник. – И подумал, что, наверное, слышал этот голос в конторе у Кривцова. – Извини, надо ехать.
– Может, отправить с тобой кого-нибудь?
Поляков отрицательно помотал головой.
Спустя час он притормозил на «Кузнецком мосту» и, не выходя из салона, стал ждать. Интерьер кривцовской машины «вольво» обеспечивал полный комфорт, но не отличался излишней роскошью.
Как скверно, когда приходится всем заниматься самому. А ведь он давно уже от этого отвык.
Вячеслав Георгиевич бесконечно прокручивал в голове одну и ту же схему: Гиббон, Таллин, Москва, Принц. Свалив Гиббона, он вырвал необходимое звено в цепи Принца и теперь должен был почувствовать на себе его реакцию. Почему же этого не происходит?
Поляков тупо смотрел в сторону магазина «Детский мир» и ничего не понимал. Способен ли Кривцов действительно прояснить ситуацию?
Значит, Москва… Принц… Гиббон… Таллин… Надо позвонить, узнать у Маши, как в конторе дела… Так, значит, Таллин, да, еще старикан-корреспондент…
И тут же молнией сверкнуло у него в голове: надтреснутый голос! Это старикан говорил с ним по телефону, с понтом, от имени Кривцова. Вот черт, надо же быть таким кретином! Наверняка Принц знает, как выйти на Терапевта. С его шашлычком. Так, теперь совершенно очевидно, что ждать здесь некого, разве что пули в затылок.
Поляков нервно повертел головой и быстренько отъехал. Через двадцать минут он был уже в больнице. Не дожидаясь лифта, бегом взбежал наверх и ворвался в палату сына.
На его месте лежал какой-то пожилой мужчина, забинтованный с головы до пят. На шее из-под бинтов выступал огромный кадык. Поляков оторопел.
– Вы… Вы давно здесь?
– Так, считай, уже почти час, – поделился забинтованный, подвигав кадыком.
– А где парень, что тут лежал?!
– Так выписался же передо мной, – сообщил кадык.
Поляков схватился за голову. Выписался! С переломанными ногами! Пока он дежурил в центре города, эти мерзавцы забрали его сына?!
Он заглянул в холодильник: так и есть, продукты были на месте. О Господи, что же придумать такого эдакого…
Вдруг он вспомнил: Ира! Вышел в коридор и буквально на цыпочках, словно боясь спугнуть, зашел в соседнюю палату. Ирина все безмятежно спала, как и во все его прочие посещения. Поляков осторожно потряс ее за плечо…
ДАЧКА С МЕТРО
Я приподнялся на кровати и обалдел.
Когда вместе с дядькой мы приехали сюда, все показалось мне серым и унылым. Я даже подумал: не, никакой он не богатей, хотя и дом в два этажа, а вместо крыши стеклянный купол, – три дня такой будешь мыть, не отмоешь. Все вокруг было серое, скучное, грязное; по дорожкам в палисаднике грязь под ногами чавкала. В конуре у ворот скулил и трясся громадный мокрый пес. Он поглядел на меня, будто примеривался, не схватить ли за ногу, но дядька сказал:
– Пинчер, фу! – И это чудовище повернулось ко мне задницей.
Надо же, такую образину Пинчером назвать!
На пороге дома нас встретил здоровенный жуткий тип со шрамом через всю физиономию, бандит бандитом, это я вам точно говорю, у меня глаз наметанный. Он оскалился, пытаясь улыбнуться. Дядька кивнул ему, не здороваясь, и сообщил:
– Это наш гость, зовут его Максим. Постелешь ему наверху. А Татьяне скажи, чтоб ужин несла, не мешкала.
За окнами грохотал гром и лило, будто из ведра.
Про себя я порадовался, что удачно пристроился, по крайней мере на вечер. Представляю, каково бы сейчас было шататься по улицам, трястись от голода и холода, как этот здоровенный Пинчер у будки, и мучиться, не зная, где бы скоротать время и что делать дальше. Сегодня, решил я для себя, о завтрашнем дне не думаю, не хочу! Вот наступит оно, это завтра, тогда и будем голову ломать.
Я повалился в кресло перед камином (е-мое, настоящий камин, чин по чину!) и почти сразу заснул. Больше ничего не помню. Только запах – теплый такой, мясной, ароматный, слюнки потекли. Я слышал, как тихонько позвякивала посуда на подносе, но продрать глаза так и не смог.
