Поэтому все, что в той или иной мере касалось Волкова и вверенной ему гостиницы на ВДНХ, как, несмотря ни на какие решения и переименования, продолжали называть тот район москвичи, те немногие сведения, зафиксированные в протоколах допросов свидетелей, и отдал Саша полковнику не без злорадной ухмылки. Конечно, он мог бы все остальное, то есть наиболее важные материалы, затребовать к себе из МУРа и вручить, так сказать, лично, передать из рук в руки. Соблюдая тем самым некий ритуал следовательского братства. Но — не захотел. Просто к месту вспомнил письмо генерала Петрова на вощеной бумаге и его выражение: «Работа по установлению… проводится…» Ну и проводите себе, генерал, дальше. А Турецкий просто позвонил Федорову, сообщил о решении заместителя генпрокурора Меркулова передать часть выделенных из дела следственных материалов представителю ФСБ, естественно, как это положено по официальному каналу: с указанием документов, перечисленных в постановлении о выделении материалов в отдельное производство. После чего предложил посетителю поехать в МУР, это буквально в двух шагах, и там покончить с этим вопросом.
— Надеюсь, ваша служба найдет возможным проинформировать Генеральную прокуратуру о результатах э-э… — И тут не смог отказать себе Турецкий в мелкой подлянке: — Работы по установлению?
Полковник выслушал пассаж, оценил глубину и с улыбкой понимания кивнул.
— Я обязательно передам просьбу э-э… Генпрокуратуры своему руководству.
После его ухода Турецкий вновь направил свои стопы в приемную Меркулова. Пришлось подождать, но недолго, поскольку у Кости вот уже второй час сидела какая-то шишка из Государственной Думы. Наверняка обнаружили какую-нибудь бяку либо в Центризбиркоме, либо еще где-нибудь и тут же примчались ябедничать, да не куда-то, а прямо в Генпрокуратуру. А чего ж не в ООН? Или в Богоявленский патриарший собор? Ну, нарррод!.. — разжигал себя Саша.
Все оказалось примерно так, как он и думал: Костя, ухмыляясь, сообщил мельком, что лидер либеральных демократов обвиняет российский конгресс в постоянной подтасовке результатов социологических опросов, что именно сейчас, накануне думских выборов, является едва ли не уголовщиной, способной вызвать крупный политический скандал. С этим и приезжал представитель либералов. Чушь собачья.
— Ну а ты? Разобрался с бравыми чекистами?
Саша кивнул и рассказал о гибели Алексея Поселкова. Раскрыл и источник информации, то есть Олега Романова-Марчука.
— Ах, так это погиб шеф той смазливой секретутки? — не напрягая памяти, сразу сказал Костя. — Надо будет сообщить Гене, чтоб не порол теперь горячку… Еще что-нибудь есть?
Саша отрицательно покачал головой. Говорить о том, что Татьяна в курсе дел Поселкова, он не хотел.
— Да, и вот еще что, Саша. Я созвонился с консульским отделом германского посольства, объяснил им ситуацию с твоим отпуском, они все поняли. Можешь взять свой загранпаспорт и мотать к ним: визу поставят вне всякой очереди. А билет закажи сегодня же, Клавдия все подготовила, деньги получишь. С билетом, полагаю, особых трудностей не будет, не сезон все-таки, но если чего, сразу звони. Сегодня у нас что? Среда? Ну вот, в пятницу и отваливай… А завтра приведи в порядок все документы по Алмазову, Кочерге, Червоненко, словом, все, что имеешь, и — мне на стол. Задание, Саша, тоже получишь завтра. А теперь убирайся отсюда и не морочь мне голову. Подозреваю, что сейчас ко мне явится еще делегация думской фракции коммунистов. Тоже чем-то раздражены.
Когда Саша уже взялся за ручку двери, Меркулов, громко хмыкнув, остановил его:
— Слушай, следователь, а ты можешь хоть однажды нормально и вовремя лечь спать? Не в постель, а именно спать?
— Ты на что намекаешь, Костя? — Турецкий тут же сделал вид, что безумно возмущен.
— А разве кто-то говорит намеками? Саша, голубь, ты же все-таки, несмотря на многие твои пороки, семейный человек… Ой, — поморщился он, — ну ладно, иди уж… Все равно как об стенку горох.
ЧЕТВЕРГ, 12 октября
1
В смысле погоды день был отвратительным. В смысле настроения — так себе. Правда, Турецкий, может, впервые за много дней заставил себя выспаться, а потом еще с полчаса отмокал в ванне, напустив в воду шампуня. Грязновых, естественно, не было дома. Поэтому Саша мог позволить себе немного побездельничать.
Вопрос с его визой в Германию, как и говорил Костя, был делом пятнадцати минут. Белобрысый сотрудник консульства, занимавшийся с Турецким, задал, в сущности, лишь один вопрос: о цели поездки. Саша, как было договорено, ответил с улыбкой: «Отдых». — «Да-да, ну конечно, — тут же закивал, хитро прищурив глаз белобрысый немец. — Отлично. Я желаю вам очень хорошо провести свободное время». Саша искренне поблагодарил за понимание, а потом отправился в офис «Люфтганзы», который размещался в роскошном торговом центре на Краснопресненской набережной, и там без всяких хлопот взял на пятницу, на раннее утро, билет до Франкфурта-на-Майне.
Оставалась единственная проблема — связаться с Ригой. Для этого надо было ехать в контору. Впрочем, туда надо было прибыть в любом случае: обсудить с Костей последние штрихи командировки. В принципе Турецкий и сам знал, чем ему заниматься в Германии, куда обратиться, кого искать. Но у Кости же всегда были и свои собственные источники, которыми не следовало бы пренебрегать: мало ли что может случиться с человеком в чужой стране!
Ну, конечно, и папки следовало перетащить из своего сейфа в его.
Саша выбрался из ванны, побрился, воспользовавшись не без некоторого злорадства грязновским одеколоном из хрустального флакона: вот ведь как живут богатенькие! После этого надел свой самый пристойный темно-синий с легким серебристым отливом костюм, который надевал исключительно в торжественных случаях, кинул на руку плащ и отбыл в направлении своей конторы.
2
Мефодьич был, конечно, если не подлинным кудесником, то крупным специалистом в редкой профессии из дерьма пирожки лепить. Сашин «жигуль», от которого отказался бы любой уважающий себя автомеханик, тем не менее бегал вот уже пятый день и ни разу не чихнул, а уж чтобы заводиться с пятого или шестого раза, так о том и слуху не было. Эх, как бы не вид еще обшарпанный, цены бы автомобилю не было!
А что, размышлял себе Саша, может, действительно есть смысл, если рассуждать трезво и не комплексовать по пустякам, пойти на службу к младшенькому? Внутренний голос подсказывал до сей минуты, что этого делать не стоит. Почему же? Принципы? Невозможно сработаться ввиду разных точек зрения на этот мир и свою в нем роль? Но если поглядеть на дело меркантильно, что вовсе не должно противоречить человеческой природе, поскольку каждый хочет жить лучше, то возможно все. И без особой натуги. Разве хорошо зарабатывать — это плохо? А может, просто твои умственные способности и прочие профессиональные достоинства кто-то не может правильно оценить, а кто-то, напротив, уже оценил и говорит тебе о том, а ты кочевряжишься, как… Ну, Танька-то вовсе не кочевряжится, она имеет товар, ценит и сама им распоряжается. Самый, в сущности, верный подход. Хотя с точки зрения высокой морали… Нет, Костя, возможно, тоже прав по-своему. Вот именно, по-своему. И совсем не надо поступать постоянно «по его». У каждого своя жизнь… И кто больше прав — Танька или Костя, в конце концов, рассудят только их собственные судьбы…
