— Посмотрим? — спросил у Кости.
— Вскрывай, — кивнул он и зачем-то поднялся.
Саша достал из плотного конверта два листа. Положил их рядом на Костин стол. Обошел его и стал рядом с Меркуловым. Да, конечно, они могли ожидать большего. Про оба портрета можно было бы сказать, что они кого-то отдаленно напоминают, но в то же время совершенно незнакомы. Турецкий понял скептическую оценку работы незнакомой ему Верой Константиновной, новой сотрудницей НТО, и Володей Яковлевым, которые еще вчера заявили, что сведения слишком расплывчатые, а человека можно узнать лишь при большом желании. Словом, мало чем сумел помочь Семен Червоненко. Изображенные на портретах, вероятно, в силу присутствия у шофера Сени какого-то своеобразного художественного видения, а возможно, как раз наоборот, ввиду его полного отсутствия, выглядели словно молочные братья. И именно как роботы, а не люди с их индивидуальными чертами лица. Но вот же чертовщина какая, один из них, с тонкой чертой усиков на верхней губе, кого-то Саше определенно напоминал. Он посмотрел на Костю, тот на него, они дружно пожали плечами, а Костя, не теряя зря времени, сунул оба фоторобота в конверт и небрежно откинул его на край стола, чтобы больше к ним не возвращаться. Саша знал эту его манеру решать некоторые вопросы быстро и категорично. Ну что ж, нет так нет…
Затем совместными усилиями было составлено мотивированное постановление о прекращении дела об убийстве С. Е. Алмазова в связи со смертью обвиняемого В. А. Кочерги. Когда покончили и с этим вопросом, Костя встал из-за стола и пошел к окну — постоял в излюбленной своей позе капитана Немо, провожающего соратников в последний путь. Была такая картинка в старой книге: одна рука на груди, пятерня другой сжимает подбородок. Впечатляло. Раньше, но теперь-то уж нет.
— Пойду-ка я к себе, Костя, — сказал Саша без всякой надежды получить хоть какой-нибудь толковый совет.
— Федоров по списку «Люфтганзы» не звонил? — словно пробудился Костя, не оборачиваясь от окна.
— Нет пока. Сейчас поспрошаю Кима и наше НТО. А с ними чего будем делать?
— Как это — чего? Грамотей, прости Господи… Я хочу продумать вопрос, как нам твоего господина Волкова на того полковника из ФСБ перекинуть, вот вопрос. И какую пользу от этой рокировки получить. Чего от них взамен потребовать. Ладно, иди пока, но, если уедешь, обязательно сообщи. А вообще-то одна мысль у меня наклевывается… но позже, позже.
Забрав с собой документы и пакет с фотороботами, Турецкий покинул кабинет Меркулова.
Может быть, где-то подспудно он хотел услышать успокаивающий, бархатный голос Веры Константиновны, но, увы, ответил грубый и мужской. Без всякой надежды Саша сообщил, что его конкретно интересовало, и услышал в ответ:
— Приезжайте, есть результаты.
Это хорошо. Но теперь оставался еще доктор Курзаев.
— Как наша с вами тяжкая жизнь, уважаемый Ким Шогенович? — начал Турецкий издалека.
— Ах, это вы! — услышал он насмешливый голос профессора. — А что у вас новенького? Кого зарезали, кого отравили? Чем помочь?
— Тьфу, тьфу, тьфу! Бог пока миловал. А помочь можете одним: как там мой самоубийца? Само или все-таки помогли?
— Помогли, Александр Борисович, еще как помогли! Чисто сделано, но мы с вами все равно успели, ухватили за самый хвостик. Почти на нуле сработали, ай, молодцы! Ну так что? Вам формула нужна? Название? Первое — еще кое-как, а вот по части второго, увольте, дорогой. Не я сочинял сие соединение, не мне и имя присваивать… Впрочем, что ж это я?.. Может, подъедете, побеседуем? Или вам надо срочно и прямо так, по телефону? Хорошо ли, а, Александр Борисович?
Саша понял предосторожность Кима.
— Подъеду к вам. Конечно, вы правы. Не будете возражать, если где-нибудь на протяжении часа?
— Буду ждать, — кратко завершил разговор Курзаев.
Однако начинается, как заметил бы чукча. Везде есть след.
Меркулов снял трубку.
— Костя, есть следы. И там, и там. Я поеду?
— Хорошо, но постарайся поскорей. У нас с тобой может сегодня встреча состояться. С одним моим старым другом.
4
Ким в белом халате встретил его на площадке своего этажа и проводил в лабораторию. Сотрудники, вероятно, были предупреждены и, когда они появились, оставили помещение.
Саша присел напротив профессора за столом. Ким достал из сейфа блокнот с записями и, не глядя в него, достаточно скупо рассказал, как ему удалось обнаружить четкий след очень сильного психотропного препарата.
— Еще в морге при осмотре трупа я обратил внимание на ряд признаков: необыкновенное мышечное напряжение, разбухший язык, кривошея и ряд других. Так называемый нейролептический синдром, Александр Борисович. Шизофреники его переносят спокойно, а вот здоровые люди — плохо. Я, как вам известно, взял для анализа кровь, мочу, слюну, сперму, фекалии. То, что может хранить следы психотропного препарата, введенного в организм. Обычно яд через почки и печень выходит. Ну, чтоб долго не объяснять, да вы все равно не поймете и вам не надо, стал я лазить по всем группам и нашел пипотиазин. Это — крайне сильный препарат, но он держится в организме не более восьми часов. В нашем же случае, как я понял вас, шли уже вторые сутки, а большинство ядов, вы знаете, имеют дурную привычку быстро испаряться. Одним словом, удалось зацепить этот более стойкий вид нейролептика, из чего можно сделать вывод, что мы имеем в данном случае дело с совершенно новым препаратом из группы пипотиазинов. Это, скорее всего, флюпипотиазин. Я об этом психотропном средстве необычайной силы, быстро и напрочь подавляющем волю, слышал, но… как говорится, в руках не держал.
Ким музыкальной своей пятерней несколько замысловато провел по своей стильной прическе — от высокого, «ученого», лба к макушке — и указательным пальцем поправил очки на переносице. Движения его были четкими, словно выверенными, а в присутствии студентов или симпатичных лаборанток рассчитанными на определенный успех и подражание. Мэтр, одним словом.
Но теперь Турецкому всего сказанного им было уже мало.
— Скажи, Ким, этот твой «пипа» — он в таблетках или ампулах?
— Без сомнения, ампулированный.
— Понятно. А где его могут производить?
— Ты имеешь в виду — у нас? Два года назад я мог бы, думаю, дать тебе совершенно точный адрес, — Ким наклонился к Саше: — Тринадцатая…
Турецкий кивнул. Он тоже так подумал. Спецлаборатория номер тринадцать принадлежала Госбезопасности. И там работали подлинные мастера своего дела. А проверка новых препаратов в действии, их использование — уже за этим-то дело не стояло.
— Она по-прежнему существует? — Вопрос, конечно, был не самым лучшим, поэтому Ким усмехнулся:
— Саша, ответь и ты мне на один вопрос: ты не знаешь, она еще существует?.. Полагаю, что существует, хотя номер, может, и другой.
