Обзор из окна был действительно широким: можно любоваться видом столицы. Неплохо просматривался и переулок, откуда выехал «мерседес». Следы разрушения были тоже хорошо заметны, хотя дворники поработали старательно. Но фонарь высвечивал выщербленный угол дома, темные пятна гари на стене и незаделанный асфальт проезжей части возле тротуара.
Перед уходом Турецкий попросил Таню предъявить ему свой паспорт: бдительность, так сказать, за бдительность. После чего они обменялись телефонами, а Саша назначил ей официальную встречу в стенах прокуратуры. Все было проделано как положено, и это не вызвало у нее никакого протеста. Или неудовольствия. Но последнего Сашина совесть не позволила отнести на собственный счет, хотя и очень хотелось бы…
Долгие в этом году и теплые лето и осень уступили место дождям, слякоти и неприятному, пробирающему своей сыростью холоду. Не лучшее время для прогулок Но они не вернулись к бывшей Дзержинке, а пошли в сторону Красной площади. Потом мимо приземистого храма Казанской Божьей матери, вольготно разлегшегося на месте памятного летнего кафе, нырнули под арку Иверской часовни и вышли на Манежную стройку. Всю Москву перевернули! Ну конечно, каждый градоначальник, начиная еще со щедринских, лелеял мечту облагодетельствовать город своим личным участием. Денег нет ни гроша, да хоть бы на ту же борьбу с преступностью, а населению доказывают, что все беды проистекают от порушенных храмов. Дескать, когда снова построим, все само собой и образуется. Перестроим Москву до основания, глядишь, убивать перестанут. А народ доверчивый, всему, что ни услышит, верит…
Славка в ответ на занудные излияния Турецкого усмехался со сдержанным чувством оптимизма. Но он же не бюджетник, как некоторые, чья зарплата зависит от государства, и ни от кого другого. Он — капиталист, ибо имеет свое дело и гребет на нем немалые деньги. Ему чужая злость представляется, вероятно, обычным непониманием новых проблем нового времени.
Обойдя величественную стройку капитализма, они поднялись по Тверской. Здесь, словно в дни их веселой молодости, было шумно и светло от ярких витрин, празднично от массы красивых модных девиц, да на таких ногах, что на грязновской физиономии окончательно застыла глуповатая счастливая улыбка.
Турецкий тут же вернул его на землю.
— Ты мне можешь наконец объяснить, каким образом обнаружил Татьяну? Или это секрет твоей фирмы?
Ответ Грязнова, как всегда, покорил своей простотой:
— Сашок, если человек, а в данном случае красивая женщина, в неурочное время входит в служебное помещение с двумя продуктовыми сумками, то что это должно означать?..
У Елисеева они приобрели поистине великолепного, цвета драгоценной коринфской бронзы леща, килограммов эдак на пяток, там же отоварились впрок необходимыми деликатесными продуктами, в основном закусочного свойства, и на всякий случай взяли две… нет, три «Особых» с красным уголком, олицетворяющим экспортный вариант завода «Кристалл». Платил Грязнов. Нет, не потому, что Турецкому денег было жалко. Их не жалко, просто их еще не было. Отпускные, как уже отмечалось, он так и не получил. И когда теперь получит, одному Богу известно. Ну а ко всему прочему, Грязнов был капиталистом. Он сам себе зарплату платил.
ПЯТНИЦА, 6 октября
1
Этот день Турецкий себе не планировал, поскольку последовательность его действий зависела от каких угодно факторов, даже тех, которые по идее могли и не иметь к нему никакого отношения. Единственное, что он должен был сделать обязательно, это рано проснуться. А вот уж это испытание было таким же ненавистным, как стояние в очередях и массовые экскурсии по местам боевой и особенно трудовой славы. Но, слава Богу, экскурсии теперь уже не грозили, а очереди отпали сами собой, в Москве по крайней мере. Что же касается раннего вставания, то это испытание было для него из разряда тех еще! В принципе легче вообще не ложиться спать, чем вскакивать при первом крике петуха. Но задача сыграть по возможности блиц, поставленная им перед самим собой, требовала не терять драгоценных минут.
Итак, рев грязновского будильника, ледяная вода из-под крана, чашка растворимого кофе, сигарета в зубы и он был готов к свершениям.
«Телега» забарахлила и завелась только с десятого раза. Кажется, именно с этой стороны теперь и следовало ожидать в ближайшее время основной каверзы. Следовательно, надо внести в отсутствующий пока план действий обязательное посещение Юрия Мефодьевича, знакомого мастера по ремонту любого изделия, имеющего четыре колеса. Но… пока машина-то едет, а времени оставалось не так уж и много. Словом, не прошло и двадцати минут, как перед носом «жигуленка» выросли величественные очертания бывшей ВДНХ.
Следователь обязан знать предмет своего расследования. В данном случае — это были финансы и банковская система. В какой-то части Турецкий здесь успел поднатореть. Но если говорить совершенно честно, а самому себе врать ему никак не хотелось, в деле Киргизова ему попросту повезло. Там превалировали не столько банковские, сколько чисто человеческие факторы. Деньги — это само собой. Как, впрочем, и пост председателя Центробанка. Политика остается политикой, но решающей оказалась все-таки уголовщина. В том и повезло следователю, что не пошел он длинным, извилистым и неблагодарным путем расследования политических пристрастий убитого банкира, а выбрал короткий и, как оказалось, вполне результативный путь.
Но постоянно опираться на сходство мотивов тоже опасно. Вот поэтому Турецкому и требовался профессиональный совет опытного человека, который ко всему прочему умел бы держать язык за зубами.
Конечно, Алмазова могли убить и из ревности или из-за наследства, могут оказаться десятки разных причин, совсем не связанных с его банковской деятельностью. Однако перед глазами следователя стояли цифры, а это самый неумолимый фактор. За короткое время убиты двадцать семь банкиров. Налицо тенденция. Ну, что касается криминалистических там и медицинских экспертиз, то с этим разобраться несложно и самому. Но в банковской системе, если говорить по крупному счету, тут он, конечно, был олухом царя небесного, и любой бухгалтер мог бы при желании обвести его вокруг пальца.
Итак, требовался специалист. Такой человек имелся. И если его не мучило похмелье, то ровно в семь утра он, согласно давно заведенному обычаю, делал основательную пробежку возле Останкинского парка, вокруг пруда. Что ж, он прав, спортивную форму нужно сохранять, тем более если ты шибко ответственный чиновник…
Турецкий припарковался при въезде к Шереметевскому дворцу и еще издалека сумел разглядеть знакомую долговязую фигуру. Человек в ярко-красном спортивном костюме неспешной пробежкой удалялся в противоположную сторону. Саша немного понаблюдал: нет слов, нелегко сейчас тому, хоть и моложе он, и спортивнее.
— Олег! — крикнул на всякий случай. Но он не услышал, хотя эхо далеко разнесло призыв по глади Останкинского пруда.
Впрочем, Турецкому тоже не вредно было бы пробежаться поутру. Так решив, он и побежал по кромке пруда в другую сторону, то есть навстречу Олегу, Альке, как зовет его Шурочка Романова.
