В основном это были хилые интеллигенты с морщинистыми лицами или престарелые профессора-музыковеды. Однажды, правда, появился блестящий красавец виолончелист из Латинской Америки, лауреат международных конкурсов. Он промчался по городам России как метеор, на секунду задержался около Ирины, а затем прислал ей к Рождеству поздравительную открытку, прозрачно намекая, что был бы счастлив пригласить ее к себе в страну. В те дни, когда виолончелист давал концерты в Москве, Турецкий замечал несколько неординарное поведение Иры, но не очень волновался — уж слишком короток был срок пребывания международного лауреата в столице России.
«Неординарное поведение» — как помнится, были слова из лекции профессора судебной психиатрии.
Вчера вечером второй раз за годы их супружеской жизни Турецкому померещилось это самое «неординарное поведение». Быть может, блестели иначе глаза, или что-то дрогнуло в ее голосе, когда она произнесла «Алексей». Что-то определенно было не то. И это «что-то» было сейчас коготком судьбы, слегка царапавшим душу.
Только этого не хватало. Одно дело, когда муж делает вылазку на соседнюю территорию, совсем другое — если там прогуливается жена.
Поэтому, разговаривая с Лорой на телевидении, он уже знал точно — сегодня вечером он поедет домой, и никуда больше.
* * *
Очутившись в коридоре Телецентра, Турецкий пошел к лифту. Дорогу он запомнил с первого раза, хотя задача эта была вовсе не так уж проста. Направо, затем прямо, еще раз направо, потом круто налево. Завернув за угол, Турецкий увидел дверь, на которой был изображен треугольник острием вниз. На противоположной красовался такой же треугольник, но острием вверх. Он толкнул первую и оказался в мужском туалете.
Тут, по счастью, никого не было. Турецкий быстрым движением открыл свой «дипломат», вынул оттуда драгоценную кассету, которую ему передал Глеб, и стал запихивать ее во внутренний карман пиджака. Кассета не желала там умещаться, и Александру Борисовичу ничего не оставалось, как заложить кассету сзади за брючный ремень, который он постарался затянуть потуже.
История с исчезновением оригинала кассеты из архива ему очень не понравилась. Так же как и то, что чья-то невидимая рука вычеркнула его фамилию из списка, представленного в бюро пропусков. Это, конечно, могла быть оплошность, случайность. Но интуиция подсказывала Турецкому, что тут была замешана чья-то злая воля.
Турецкий затягивал ремень, когда дверь туалета открылась и вошел мужчина в темном рабочем халате. Александр Борисович спокойно подошел к рукомойнику и, поставив «дипломат» рядом с собой, принялся мыть руки, углом глаза наблюдая в зеркало за вошедшим.
Рабочий сделал свои дела и вышел. Турецкий вытер руки носовым платком и только тут обнаружил, что «дипломат» исчез. На миг он подумал, что все это ему примерещилось. Он встряхнул головой, но «дипломата» не было.
Не теряя ни минуты, Турецкий выскочил в пустой коридор. Откуда-то из соседней двери вышла тетка с грудой папок.
— Вы рабочего не видели, такого, в темном халате? — бросился к ней Александр Борисович.
Та только недоуменно пожала плечами.
«Хорошо, что я успел переложить кассету», — подумалось Турецкому. Ничего особенно важного в «дипломате» не оставалось — деньги и документы он всегда носил при себе. «Сейчас они увидят, что «дипломат» пуст», — сообразил Турецкий.
Он помнил, что сейчас ему надо повернуть направо, и он окажется в глухом отрезке коридора, где почти не было дверей.
В это время в коридоре внезапно погас свет.
Вместо того чтобы идти к лифту, Александр Борисович резко повернул обратно и вошел в первую попавшуюся дверь.
Это оказалось довольно большое помещение. Стоял стол, несколько стульев и большой студийный видеомагнитофон. За столом перед микрофонами сидели люди в наушниках На экране перед ними шла серия очередного мексиканского сериала. Черноокая стройная красавица проникновенно смотрела на мужественного красавца.
— Роберто, неужели ты меня больше не любишь? — воскликнула в микрофон полная дама.
— Я люблю тебя по-прежнему, — с придыханием ответил унылый лысый господин, сидевший от нее слева.
«Дубляж», — понял Турецкий. Он скользнул к столу и бесшумно присел рядом с актерами. Те если и заметили его появление, то никак не отреагировали — они ни на миг не могли оторваться от листков с текстом.
По-видимому, один Турецкий заметил, как дверь сзади бесшумно открылась, в ней возник какой-то темный силуэт. С полминуты этот некто вглядывался в сидящих за столом. Затем дверь также бесшумно закрылась. Александр Борисович не знал, заметили его или нет.
Он огляделся и увидел, что в помещении, где шел дубляж, имелась еще одна дверь в смежную комнату. Не медля ни секунды, Турецкий встал из-за стола и, ступая как можно тише, метнулся к двери. Она оказалась открытой.
«Вернись, я все прощу!» — со стоном в голосе воскликнула полная дама.
Турецкий закрыл дверь и оказался в совершенно темном помещении. Он ощупью стал пробираться вдоль стены, пока не нащупал тумблер выключателя.
Мигнула и вспыхнула под потолком лампа дневного света — Турецкий оказался в небольшой аппаратной, где на стеллажах вдоль стен стояли разнообразные звукозаписывающие приборы. Выхода отсюда не было.
Турецкий выключил свет, прижался к стене справа от двери и стал ждать, спиной и поясницей ощущая очертания злополучной кассеты. Значит, есть на ней что-то такое. Теперь он уже не сомневался, что убийство Ветлугиной каким-то образом связано с тем интервью. Недаром незнакомый противник делает все возможное, чтобы отнять ее у Турецкого.
Ждать пришлось недолго. Его конечно же засекли.
Александр Борисович услышал, как дверь снова открылась, как тихо шикнул на вошедших кто-то из дублеров. Кто-то рванул снаружи дверь, за которой скрывался Турецкий. Он знал, что за дверью они не смогут увидеть ничего, кроме полной темноты, и решил этим воспользоваться.
Как только дверь открылась, он, нагнувшись вниз, резко ударил ребром ботинка туда, где должна находиться голень противника. Это очень болезненный удар, и, если удастся попасть в нужную точку, он может считать, что ушел.
Нога Турецкого скользнула по чему-то твердому, кто-то вскрикнул и тут же разразился трехэтажным матом.
Дублеры повскакали с мест, громко возмущаясь тем, что им мешают работать. Красавец на экране застыл в нелепой позе, но Турецкий ничего этого уже не видел. Он выбежал в коридор, по-прежнему темный, в три прыжка оказался у лестницы, ведущей вниз, и скоро был уже на первом этаже в холле с фикусами и маленькими уютными кафе.
На выходе он увидел собственный «дипломат», который мирно стоял, прислоненный к стене.
Турецкий подхватил его и вышел из Телецентра.
16.00
Турецкий, уложив бумаги и кассету в сейф, собирался запирать его. Очень хотелось посмотреть, что там в этом интервью, но Моисеева, как назло, не было.
