— Что это такое? Отвечай! — кричал Аркадий.
Света молчала. Слезы на ее глазах просохли, но она не могла заставить себя произнести ни слова, как будто на нее вдруг нашло оцепенение.
— Отвечай, или будет хуже! — бесновался Аркадий и вдруг со всего размаху влепил ей пощечину.
От неожиданности Света пришла в себя.
— Ты что, с ума сошел? — взвизгнула она. — Пидарас проклятый! Да моей ноги тут с вами не будет.
Она поспешно поднялась со стула, выпила еще полбокала коньяку, собрала косметику, разбросанную по столу.
— Поговорим дома, — с угрозой сказала она.
— Вот именно, — сказал Аркадий и с хрустом переломил пластиковую карточку пополам. — И смотри, если такое повторится — убью.
В течение всей этой сцены молодой красавец не проронил ни звука.
Когда Света, размазывая по щекам черные от потекшей туши слезы, пробиралась к станции, а потом тряслась в последней электричке, она не думала ни о чем. Отчаяние захватило ее настолько, что в голове не было никаких мыслей.
И только открывая бронированную дверь собственной квартиры, она вдруг подумала: «Откуда же Аркадий узнал, что эта карточка — магнитный пароль из сыскного агентства?»
23.50. Дача в Салтыковке
Когда дверь за Светланой захлопнулась, Аркадий злобно выругался.
— Все испортила, сука.
— Да брось ты, не бери в голову, — томно ответил Максим и потянулся.
Аркадий повернулся к нему, с минуту молча разглядывал молодое сильное тело, как будто сошедшее с картины великого мастера, и улыбнулся. Гнев его прошел, ему на смену опять вернулось чувство неги. Нет, все-таки он устроит себе праздник, как и собирался.
Уже обнимая Максима, он, прежде чем все мысли окончательно улетели у него из головы, подумал: «А может быть, это и к лучшему, что она узнала. По крайней мере перестанет воображать, что у меня есть другая женщина. Надо бы припугнуть ее как следует…»
После этого всякие мысли исчезли.
Когда через некоторое время Аркадий лежал на спине, с наслаждением втягивая сигаретный дым, к действительности его вернул голос Максима:
— Что это за карточка-то?
— Карточка? — рассеянно спросил Аркадий.
— Ну да, которая у нее вывалилась.
— А, эта… — Аркадий вдруг рассердился, насколько мог сейчас сердиться. — Да так. — Он не знал, как бы получше уйти от ответа. Меньше всего ему хотелось сейчас обсуждать эти вопросы.
Максим молчал, но Аркадий чувствовал, что он по-прежнему ждет.
— Ну, это такая штука, вроде пластиковых денег, знаешь, кредитные карточки, — начал Аркадий, — только от какой-то нашей фирмы. Сколько раз я ей говорил, нечего иметь дело с этими мошенниками. Надувательство одно, — неуверенно врал он. — Так ведь не слушает. Дура, одно слово.
— Кредитная карточка? — переспросил Максим.
— Ну да, — поспешил подтвердить Аркадий свою неуклюжую выдумку. — Да что о ней говорить, стоит ли. Хватит. Не хочу о ней думать. Она меня не вдохновляет.
— Хватит так хватит, — отозвался Максим и повернулся к Аркадию.
* * *
Аркадий еще пару раз с беспокойством вспоминал о неуместном вторжении жены и о пластиковой карточке. Но Максим больше ни о чем не спрашивал и, по-видимому, совсем забыл про досадный инцидент. Они пили коньяк, говорили вперемешку о делах и о пустяках. Аркадий один раз нарочно упомянул о жене, но Максим и не думал поддержать эту тему, а только сказал:
— Договорились же, хватит о ней. Меня она тоже не вдохновляет.
«Ну, кажется, не обратил внимания», — с облегчением думал Аркадий.
Он был бы неприятно поражен, если бы догадался о том, что его любовник не только отлично заметил всю сцену с карточкой, но и обратил самое пристальное внимание на неуклюжие попытки Аркадия уйти от ответа. И теперь, попивая коньяк и рассуждая о разных малозначительных вещах, он неотступно думал о том, что произошло, стараясь дословно вспомнить разыгравшуюся перед ним сцену.
Он прекрасно помнил, что, когда в комнате внезапно появилась жена, Аркадий растерялся и испугался, в этом Максим был готов поклясться. Он собирался оправдываться, упрашивать… И тут эта карточка. Ее появление сразу же все изменило — Аркадий вдруг бросился в атаку, а жена, секунду назад настроенная по-боевому, вдруг пошла на попятный. «Шпионить вздумала, — вспоминал Максим. — Кажется, он именно так сказал».
Аркадий о чем-то говорил, и Максим охотно смеялся его двусмысленным шуткам, а сам продолжал методично соображать.
«Магнитная карточка типа «пластиковых денег», что это может быть за штука? Что-нибудь вроде номерка, который дают на вешалке? Только эту выдают в сыскном агентстве. Похоже, очень похоже на то… Но он-то откуда узнал, что это такое? Значит, сам там бывал».
Придя к этому интересному выводу, Максим улыбнулся и посмотрел Аркадию прямо в глаза. Тот неправильно понял его взгляд и, потянувшись, обнял любовника за плечи.
— Может быть, кофе? — слегка отстраняясь от Аркадия, сказал Максим.
Ему уже начали приедаться эти объятия и слюнявая нежность, тем более когда она исходила от этого мужичка с уже весьма округлившимся брюшком, с жирными боками и двойным подбородком. Закрыв глаза, Максим вспомнил Алену. Она вдохновляла его куда больше.
— А что у тебя было с Ветлугиной?
Максим вздрогнул. На миг ему показалось, что Аркадий смог прочесть его мысли. Он обернулся и всмотрелся в обращенные к нему глаза, в которых явственно читалась обычная старая, как мир, ревность.
— Да ничего, — неопределенно ответил Максим.
— Не ври, — вдруг жестко сказал Аркадий. — Ты любил ее.
— Да нет же, — оправдывался Максим. — У нас были чисто деловые отношения.
— Ну ладно. — Глаза Аркадия потухли, но Максим вовсе не был уверен, что тот поверил ему. — Пойду сварю кофе.
Когда хозяин дома вышел на кухню, Максим презрительно скривил губы. Он вдруг понял, что Аркадий все время ревновал его к Ветлугиной и даже теперь, когда ее уже не стало, не может успокоиться. «Он у меня на крючке», — подумал Максим с удовольствием и одновременно с долей презрения, поскольку презирал всех, кто казался ему слабее себя, а влюбленный, по определению, зависит от предмета своей любви.
И все-таки хотелось посадить его на крючок понадежней, чем любовь и ревность. Это всего лишь чувства, они сегодня есть, завтра нет. А от Аркадия можно получить очень многое. Максим кое-что знал, еще о большем догадывался… Он был хоть и необразован (за что над ним всегда подсмеивалась Алена), но далеко не глуп и очень сообразителен.
Он одним из первых понял, что невзрачный чиновник может гораздо больше, чем какой-нибудь воротила вроде Асиновского. Его преимущество заключается еще и в том, что он не на виду. Главное, чтобы он ЗАХОТЕЛ помогать Максиму и его фирме. Добиться этого оказалось несложно, хотя и не очень приятно — через постель. Но ради дела можно и потерпеть. Конечно, с Ветлугиной было куда приятнее, но и тут Максим не был уверен, состоялся бы вообще тот роман, если бы Алена не была тем, чем была. Максим предпочитал сочетать приятное с полезным. Хотя здесь на даче в Салтыковке превалировало «полезное». Какая уж тут приятность.
