В: Моя Мурашка считает вас хорошим человеком, внушающим доверие.
К: Мало кто себя хорошим человеком не считает… Люди всегда себя оправдывают. Кто угодно виноват, только не я.
В: И вы тоже? Оправдываете?
К: Наверное.
В: Да, работа у вас не из легких: и физические нагрузки, надо полагать, велики, и умственные, знаете, как в старом романсе:
Я все думал, думал, думал —
Убивать, не убивать?
А когда разложили все по полочкам, начинается раздача пуль и пряников. Просто благородный разбойник Робин Гуд. Или наш отечественный Емельян Пугачев.
К: Не скажите, у Пугачева политические амбиции имелись. Я куда скромней, мне чужого не надо. Богу Богово, а кесарю, как говорится, кесарево. Но в целом Пугачев человек был, кажется, хороший, справедливый. Не случайно в народной памяти о нем ничего порочащего не осталось, а вот про заячий тулупчик — помнят. Так что за сравнение с народным героем спасибо.
(В голосе киллера появилась лукавая смешинка.)
В: Ну что касается памяти народной — тут дела обстоят не вполне однозначно. Без Пушкина народ, может, Пугачева и совсем забыл бы, народу больше нравится его коллега Степка Разин. Меня всегда удивляло, с каким ухарством поют об этом удальце-молодце: «И за борт ее бросает в набежавшую волну!» Как вы к такому подвигу относитесь?
К: Без восторга. Но будьте справедливы — аналогия неуместная: поступок Степана Тимофеевича заказным убийством трудно назвать.
В (примирительно): Я понимаю, ни о чем конкретном вы говорить здесь не можете. Но… Не могли бы вы коротко рассказать о каком-нибудь памятном для вас деле?
К: Отчего же не рассказать…
В (полушутливо поеживаясь): Я заранее боюсь…
К (пожимает плечами): Дело ваше.
В (по-прежнему шутливым тоном): Итак, вы взяли пистолет…
К: Дался вам мой пистолет… У вас свой в сумочке есть. Только не уверен, что вы через этот стол в меня попадете. И была охота тяжесть таскать…
В: Каким образом?..
К: Да я же видел, как вы сумочку в руки брали.
В: Не могу отделаться от мысли, что вы посмотрите передачу, и она вам не понравится…
(Алена снимает очки и виновато улыбается.)
К (очень спокойно): Действительно, вдруг не понравится.
В (надевая очки и дружески улыбаясь): Итак, памятное для вас дело…
К: Было связано с похищением маленького ребенка.
В: Как!.. Неужели вы?.. Я понимаю, работа такая, но…
К (помолчав): Алена, помните древний такой анекдот? У одного делали обыск, нашли на чердаке самогонный аппарат, начали шить за самогоноварение. Как так? А вот так: аппарат-то имеется. Тогда он говорит, мол, судите меня еще за изнасилование. Ах, вы и этим?.. Да ни Боже мой, только ведь аппарат тоже имеется…
В: Чем же кончилось?
К: Да ничем. Живет у родителей.
В: Вы отпустили ребенка за выкуп?
К (усмехаясь): Алена, вы раба стереотипов. Меня наняли не для похищения, а совсем даже наоборот.
В: А говорите, умных слов не знаете. Честно, вы меня по-хорошему разочаровали. Я-то готовилась из вас каждое слово тянуть… Нельзя ли хоть чуть поподробнее?
К: Нет. Это не мои тайны.
(На экране — кадры из фильма «Палач»: перед строем полицейских машин разворачивается автобус, из него навстречу полисменам гурьбой бегут спасенные дети. Последним под прицел множества пистолетов выходит благородный Палач. Он несет на руках маленькую девочку. Потом ставит ее наземь и поднимает руки, сдаваясь.)
В: Значит, удачное сочетание всех ваших принципов. И гонорара, конечно…
К: Гонорара я не взял.
В: Красивый жест!
(Киллер молча пожимает плечами.)
В: Я полагаю, вы все же не всегда бываете столь бескорыстны.
К: Не всегда, но бываю.
В: Не приведете ли пример?..
К: Заодно сделаю подарок питерским сыщикам. В прошлом году там случилось убийство одной дамы, Нечипоренко ее фамилия. До сих пор не раскрытое, как я полагаю… Так это было и бесплатно, и даже не по заказу.
В: Господи, чем провинилась бедная женщина?..
К: Воровала продукты. Из детского дома.
В: Но неужели за…
К: Я сам детдомовец.
В: Но разве… хотя бы предупредить для начала…
К: А о чем еще предупреждать человека, способного украсть у сирот?
В: Ну, знаете ли… Правовое государство вроде бы строим… Все же как-то считается, что решать это должен закон…
К: Он и решил. Погрозил ей пальчиком.
В: А как вы узнали о ее злодеяниях?
К: Ее по телевизору во всей красе показали.
В: А вам не пришло в голову, что она могла быть народной артисткой, которую на эту работу наняли?
К: Кому такая глупость в голову придет?
В: Мало ли зачем. Это ведь питерская программа была? (Киллер кивает.) Помните, там был один сочинитель новостей: то он в новогоднюю ночь козу на Дворцовую площадь приведет, то собственное несостоявшееся убийство чуть ли не сам скрытой камерой снимает. Зачем это нужно? Может, чтобы в Думу попасть, может, еще для чего…
К: С Нечипоренко никаких маскарадов не было: я ее глаза перед смертью видел.
В: Интересно знать, что можно будет увидеть в моих глазах, когда к сердцу приставят нож… (Алена задумалась.) Мы с вами вернулись к тому, с чего начали. Из ваших рассказов я делаю вывод, что вы себя считаете своеобразным чистильщиком общества, хотя и не вполне бескорыстным. Вы сами выносите приговоры и сами их исполняете…
К: Я про себя такими умными словами не думаю.
В: Итак, вы вершите справедливость. Но ведь и так называемые правоохранительные органы созданы именно для этого. У них, впрочем, имеется такой сдерживающий центр, как ПРАВО. Если вина не доказана, не то что расстрелять нельзя, даже штраф не возьмешь.
К: Да, иногда им сочувствую: вроде все ясно, а доказательств никаких. И ничего сделать не могут.
В: Или доказательства есть, а делать что-либо хлопотно. Вот вы только что признались, что женщину в Питере просто так укокошили.
К: Телевизионное интервью — это еще не доказательство. А вообще-то я следов не оставляю.
В: Но вернемся к проблеме беспомощного государства. Если наверху уверены, что такой-то человек очень нехороший, а сами с ним сделать ничего не могут, то логично обратиться к вам: «Вот наши соображения по поводу вины — или, лучше сказать, домыслы? Вот кошелек с деньгами. Ждем отчета о проделанной работе». Госзаказ, так сказать. Бывало такое?
