Макс завалился куда-то в тренажеры, его шлем покатился с глухим стуком: голова, к которой он был пристегнут, просто перестала существовать. Прямой удар нескольких пуль отбросил наемного убийцу к стене, обшитой мореными деревянными досками. Он съехал на пол, неуклюже подвернув под себя правую ногу, и остался сидеть.
Он не потерял сознания, просто как бы отделился от собственного тела и некоторое время плавал в пустоте, став недосягаемым для забот этого мира. Потом тело попробовало пошевелиться, содрогнулось от боли и поняло, что в извечном споре пуль и брони последнее слово все-таки осталось за пулями.
– Санька, – выговорил он. – Зачем, Санька.
Изо рта по подбородку потекла кровь. Снаружи приближался топот бегущих ног, слышались голоса Турецкого и Дроздова.
4
В тренажерном зале стояла мертвая тишина. Светя себе мощными фонарями, дроздовцы во главе со своим командиром живо заняли стратегические позиции и открыли железную дверь музыкального закоулка. Президент стоял внутри, держа над головой тяжелый усилитель, и был готов в случае чего по-русски шандарахнуть им любого вошедшего.
5
Турецкий обследовал раздевалку и душевую, но ничего, кроме трупов в камуфляже и штатском, не обнаружил.
– Алексей!.. – окликнул он осторожно. Ответа не последовало.
Колонна автомобилей уже мчала Президента по Хорошевскому шоссе. Вернувшийся Дроздов стоял над телом Макса, которого наконец выпутали из тренажеров и положили на пол, прикрыв остатки головы чьей-то свернутой курткой. Полковник смотрел на распростертое тело и думал о том, что так когда-либо стрелял только один человек. Почерк которого был узнаваем, подобно автографу. Но почему?.. Внезапная догадка поразила Дроздова. Он подхватил Максов «бушмен», уже лежавший на груди у покойного, и отцепил магазин.
– Господи!.. – вырвалось у него.
Пули. Пули с особыми сердечниками, пробивающими терлон. Алексея Снегирева предали во второй раз.
У противоположной стены, лицом к которой Макс стоял в последние мгновения жизни, темнело на ковре большое пятно. От пятна тянулся в сторону отчетливый след. Дроздов повернулся к Турецкому, и они поняли друг друга без слов…
След оборвался у выбитого окна.
– Скунс!.. – отчаянно закричал Вадим. – Алешка!..
В окно, бешено крутясь, хлестал мокрый снег и шумели, качаясь под шквальными порывами ветра, рослые сосны.
6
Наемный убийца в это время ковылял по дороге в полутора километрах от них. Сначала он уходил со всей мыслимой в его положении быстротой, теперь просто шел, – уже плохо соображая, куда и, главное, зачем. Перед ним колыхались черные волны и величественно двигалась ледяная гора, неописуемо страшная и столь же неописуемо притягательная. Ноги заплетались. Киллер начал оседать на колени и понял это только тогда, когда больная рука ушла ладонью в снежную жижу. Городское зарево подсвечивало низкие облака, здесь было гораздо светлее, чем в цокольном этаже комплекса, и он очень хорошо видел айсберг. На одной из хрустальных вершин удобно сидел Санька и внимательно смотрел на него сквозь мощную оптику. Но в зеленой глубине горел огонек, и Алексей пытался ползти к нему, пока не ткнулся лицом в тающий снег. Скоро, понял он, боль начнет отпускать.
Он смутно услышал, как что-то большое пронеслось мимо него по дороге, возникнув с той стороны, где светилась Москва. Обиженный всхлип тормозов, не привыкших к жестокому обращению. Серый «БМВ» разворачивался на узкой дороге.
Неужели…
Алексею снится или он бредит…
«Бетонный пол камеры холодил изуродованное тело, застывшее в неудобной, беспомощной позе. С характерным скрипом отворилась тяжелая дверь, и вошел Санька. Знакомые руки перевернули киллера лицом вверх».
– Живой? – в сотый раз спросил его Санька. – Держись, Скунсик. Слышишь? Держись!
Вдвоем с каким-то крепким парнем, который никогда раньше не приходил, они подняли Алексея с асфальта и стали укладывать на заднее сиденье «БМВ». Кровь и талая грязь марали благородные кожаные подушки.
– Не ототрешь потом… – выговорил Алексей.
Крепыш сел за руль, машина упруго рванулась. Санька сдирал с бывшего напарника изрешеченный бронежилет и говорил, говорил без конца. По его словам выходило, что, если Алексей окончательно впадет в маразм и околеет прямо тут у него на руках, последствия будут ужасны. И к тому же целиком останутся на его совести. Ибо он, Санька, в этом случае за себя не ручается.
Глава двадцать третья КАЖДЫЙ ИСПОЛНЯЕТ СВОЙ ДОЛГ
1
Григорий Иванович Грязнов отослал референта, которого про себя называл «мой неусыпный страж», сказав, что собирается ложиться. Однако не лег, а, включив настольную лампу, решил ознакомиться с проектом речи, которую завтра должен будет произнести на встрече с представителями комитета по правам человека. Он предчувствовал, что встреча эта окончится неприятно, и хотел пару раз прочитать текст заранее. На своем опыте он убедился, что нет ничего хуже, чем на людях по бумажке разбирать текст, которого раньше и в глаза не видывал. Того и гляди, ляпнешь чего-нибудь.
Внезапно зазвонил телефон экстренной президентской связи.
Это было удивительно. В столь поздний час ему еще никогда не звонили. Ни разу. Видно, что-то действительно спешное…
Григорий Иванович встал, подошел к столу и снял трубку:
– Я вас слушаю.
– Григорий Иванович, это Женя Точилин, – раздался в трубке знакомый голос.
«Племяш Фаины», – спокойно подумал Грязнов-старший, и вдруг до него дошло, что Женя назвал его «Григорий Иванович»! Неужели начинается… Сердце закололо, душа провалилась куда-то в пятки. Такого отставной майор никогда за собой не замечал.
– Григорий Иванович, Президента нашли, – совершенно спокойно, как показалось Грязнову, продолжал Точилин.
– И что теперь? – спросил он.
– Позвоните Корсикову в президентскую охрану, пусть быстро подготовит для вас автомобиль. Постарайтесь ни с кем из шиловских людей не встречаться. В конце концов есть ведь не только спецохрана, но и президентская охрана.
– И куда? – спросил дядюшка.
– В МУР, и побыстрее.
Григорий Иванович хотел спросить что-то еще, но Женя Точилин уже повесил трубку.
2
«Верный страж» лже-Президента Валерий Олегович Рыбников, приставленный к нему самим Шиловым, не сразу сообразил, что происходит. Вернее, сообразил почти сразу, как только окончательно проснулся. А на это потребовалось время, потому что, будучи уверен, что отставной майор мирно спит в соседнем помещении, он тоже прилег и заснул весьма основательно. Ему даже снились какие-то странные сны о том, что он попал с секретным заданием в Грузию, где почему-то время от времени звонил телефон. На самом деле параллельный с президентским кабинетом телефон звонил наяву, но первый раз в жизни Рыбников проспал важный звонок. Сказалось утомление: шутка ли, день за днем – повсюду с этим остолопом! Никакой личной жизни!
