Опер, понимая, что инициатива уходит от него к Боброву, злился.
— Ну так прочитай — и вали! — почти насмешливо произнес Секач.
И тут на Турецкого накатило. Неожиданно для себя он закричал высоким, почти на грани истерики голосом:
— Да ты че в натуре, мужик, попух там, что ли?! Открывай хату! Возьмем чего надо — и свалим!
— А-а, вон это кто? Генераловы шестерки, что ли?
— Мы не шестерки, а вот ты фраер долбаный. Открывай, все равно ввалимся!..
— Как ввалитесь, так и вывалитесь, козлы!
— Дверь выбивайте! — шепнул Турецкий оперативникам.
То, что началось потом, потрясло его не меньше, чем собственная дерзость, и он понял, что не знал раньше, как необъятна и дика его родина. Александр Борисович наивно верил, что захват будет производиться по всем правилам современного оперативного искусства: сейчас ребята достанут спецкарабин и спецпатроном в момент вышибут двери… а дальше — дело техники.
Как бы не так! Оперативный работник достал заранее припасенную фомку — старинный воровской инструмент, нечто среднее между монтировкой и укороченным ломиком, приладил загнутые зубцы к тому месту, где в двери врезан замок, и начал потихоньку отжимать дверь.
— Ну, ребята, вы даете!.. — только и смог произнести потрясенный Турецкий.
— Да ниче, — усмехнулся Сергеев. — Мы привыкшие.
И затем добавил, уже обращаясь к оперативникам:
— Вы поосторожнее! Еще пальнет через дверь.
В этот момент раздался голос Боброва:
— Эй вы! Уговорили! Дверь-то не ломайте — открою сейчас!..
— Смотрите в оба! — успел громко прошептать Сергеев. — Чтоб не подловил!
Ключ, вставленный в скважину изнутри, стал с трудом поворачиваться против часовой стрелки.
— Уже сломали, наверное, черти! — ворчал Секач.
Все напряженно замерли, прижавшись к стенам по обе стороны от двери…
— Ну?
Он стоял в дверном проеме, засунув руки в карманы ярких спортивных штанов. В карманах могло быть что угодно — просто пудовые кулаки, нож, пистолет или граната.
Группа захвата и Турецкий с Сергеевым форму не надевали, бронежилеты были спрятаны под куртками и пальто, автомат Калашникова специальный сейчас не имеет только ленивый, поэтому Гена Бобров пока ничего не понимал, раскачивался на пороге с пятки на носок, совершенно игнорируя направленные на него стволы автоматов.
— Вишь ты, какой оравой явились! Ну и чего вам?
В этот миг сзади неслышно подкрались те трое, что влезли через окно при помощи пожарной машины. Двое взяли, как в железные клещи, в свои руки запястья Боброва прямо так, как они покоились — в карманах. Третий упер Геннадию в спину автоматный ствол и строго попросил:
— Не двигаться!
Подскочили помочь еще и те, что ломились в дверь.
Взятый врасплох Секач не сопротивлялся. Из его карманов оперативники извлекли пистолет и гранату «лимонку». К счастью, чека оказалась на месте.
Скованного наручниками Боброва Турецкий в сопровождении двоих милиционеров повез в райотдел, а Сергеев с помощниками остались проводить осмотр помещения.
6
Александр Борисович не продумывал тактику допроса Геннадия Боброва, не готовился к изнурительному и долгому поединку с подозреваемым. В данном случае успех следственных действий зависел только от того, сумеют ли найти сыскари доказательства.
Геннадий сидел перед следователем на привинченном к полу табурете. Сидел прямо, расслабленно опустив широкие от накачанных мышц плечи.
— Начнем? — спросил Турецкий.
Секач подавил зевок, спросил в свою очередь:
— Спать не хотите?
— Уже перехотел. А что?
— Ничего! Я поспал бы.
— Чем быстрее мы закончим, тем быстрее вы сможете отправиться в камеру.
— В камеру? Это за что же?
— Сейчас с вами вместе и выясним.
— Ну прям! Буду я вам помогать самого себя засадить!..
Александр придвинул к себе протокол допроса подозреваемого.
— Так как при вас не обнаружено никаких документов, удостоверяющих личность, назовите, пожалуйста, имя, фамилию, отчество.
— Бобров, Геннадий Леонидович.
— Следователь Турецкий, — представился Александр Борисович и спросил: — О каком это генерале вы говорили перед задержанием?
— Я?
— Вы.
— А то не знаете!
В этот момент в дверь постучали. Вошел сержант с большой папкой в руках. Обойдя стороной сидящего почти в центре комнаты Секача, он подошел к столу и отдал ее Турецкому. Сверху к папке был прикреплен белый квадратик листка для записей, на нем размашистым почерком Сергеева написано: «Колоть не придется, все нашли».
Бобров молчал, но смотрел на папку настороженно.
Александр Борисович откашлялся и сказал официально:
— Гражданин Бобров, вы задержаны по подозрению в убийстве.
Секач подпрыгнул на табурете так, что та натужно заскрипела под тяжестью крепкого тела.
— Вы че?! Вы думаете, я Генерала?..
— Нет. Речь не об этом преступлении.
— О чем тогда?
— О том, что было в Челябинске.
— А-а!.. — даже улыбнулся Бобров. — Не, не шейте мне это! Я Смысловых не убивал!
— Вы неопытны, Геннадий Леонидович. Боюсь, что раскалывать вас было бы совсем неинтересно. И не заметили, как проговорились, я ведь вас совсем не об этом спрашиваю…
Жесткое, загорелое лицо Секача приняло глуповатое выражение.
— Что — проговорился? Что? Не пойму, чего вам надо.
— Пока я спрашиваю об убийстве Кондратьева Григория Константиновича, которое имело место быть два года назад.
— А я при чем?
— Вы его застрелили, потом хотели устроить пожар в квартире, но поторопились…
— Чего — поторопился?
Бобров, судя по всему, был выбит из колеи, никак не мог собраться с мыслями, задавал бестолковые вопросы, словно отбрехивался.
— Вы, Геннадий Леонидович, сначала зажгли бумаги и тряпки, а потом уж вспомнили, что есть газ, открыли все четыре конфорки, но взрыва не получилось — тот костерок, который вы разожгли, сожрал кислород, необходимый для создания взрывоопасной смеси.
Бобров затряс головой, словно прогоняя пугающее его видение.
— Подождите-подождите! Я ничего не подписал пока, так?
— Да.
— Тогда вопрос: откуда вы знаете?
