Наконец отужинав, перешли к главному. Омелько стал рассказывать, о чем сумел договориться Барон.
Никольский если еще когда и сомневался, что мир этот — хуже самой распоследней продажной проститутки, то после разговора с Колей все сомнения развеял. Хуже, это точно.
Барон был этапирован в Пермскую колонию, где встретил старого московского знакомца Фиксатого, с которым не раз приходилось иметь совместные дела. В этой колонии Барон «парился» впервые, а Коля здесь уже давно освоился. Воры в законе везде свое место занимают прочно. Встретились удачно. Колин срок заканчивался как раз накануне Нового года. Подарочек. А Барон не собирался здесь надолго задерживаться. Словом, сумели они обо всем договориться, а Фиксатый — лагерный авторитет — устроил Барону разговор с начальником колонии. Он был не тем старым еще волчарой со своими принципами от сталинско-бериевских еще лагерей, а новой порослью, рожденной брежневским безвременьем, когда власть в исправительно-трудовых учреждениях стала переходить к людям щелоковского и чурбановского типа. Барон заявил начальнику, благо беседа шла без посторонних, что сидеть здесь не намерен. Для этого есть немало причин. Поэтому он предлагает свой вариант: он идет в побег, а начальник, которому не будет ничего грозить, потому что все давно продумано, получает, чего его душа желает, на сумму миллион долларов. Можно валютой, но это ему же неудобно: доллары менять надо, а тогда могут и спросить — откуда. Можно — недвижимостью, хочешь — приличный коттедж в Подмосковье и машина, хочешь — поближе к югу. Желания диктует сумма. Житуха в колонии — не сахар, к пенсии много на каторжных харчах не наэкономишь. А тут — все тебе бесплатно и на всю оставшуюся.
Естественно, как представлял себе Никольский, в душе начальника поднялся ураган, смерч противоречивых чувств. Он, конечно, мог выгнать Барона, отматерить, даже в морду дать, но что бы это изменило? А с другой стороны, если риск минимален, то почему бы и не пойти на него? Что он, первый и последний? Никогда про миллионы зятька брежневского не слыхал? Или не знал, отчего Щелоков застрелился? Или генерал Цвигун?
А тут отличный дом замаячил перед глазами, иномарка красивая какая-нибудь. Можно и в отставку подать, а что, здоровье-то в пермской таежной стороне ни за какие деньги не купишь. Да и о семье думать надо теперь, пока силы еще есть. Могут спросить: откуда деньги такие взял? И на этот счет четкий ответ нашелся: о документах не беспокойся, комар носа не подточит. Найдется фирма, в которой он, для сведения отдельных дураков из местных властей или налоговой инспекции, уже не первый год президентом состоит. Короче, не теряй дорогого времени, полковник внутренней службы.
Слаб человек, очень хочет добра для себя и своих близких, особенно сейчас, когда ничего святого уже не осталось в человеческой жизни, кроме желания выжить и чтоб семья горя не знала, а хлеб желательно с маслом кушала. И еще чтоб перед Богом особой за собой вины не числить...
Принял условия Барона начальник после долгого, правда, размышления. Но гарантии хотел иметь твердые: и по части собственной безопасности, и по поводу гонорара.
Барон с Колей продумали план побега и частично посвятили в него начальника колонии. Частично — потому что ему для собственной же безопасности лучше было и не знать всего остального. А что касается расплаты, то именно с этой миссией и прибыл Коля Омелько. К Никольскому пришел, как просил Барон, чтобы они вместе подумали над тем, что тот предлагал.
До того как Валентин Брагин связался с торговцами оружием, основной его деятельностью в коммерческом плане была довольно прибыльная торговля земельными участками в Подмосковье. У него были старые связи, старые верные адреса, уже готовые дома, не говоря об автомобилях последних западных моделей, способных блеском своего никеля затмить в любых глазах солнечный свет. Брагин предлагал пройти по его адресам, договориться, найти нужный вариант, все оформить и представить в качестве выкупа. А дальше дело техники.
Возможно, не желая обременять Никольского, Брагин предложил в качестве своего агента по этой части Николая Омелько, и тот, увидев, что дело действительно поставлено на широкую ногу, согласился, рассчитывая, как было уговорено прежде, и на собственную выгоду.
Никольский не только не возражал, но даже почувствовал некоторое облегчение, тем более что не хотел втягивать в эту историю Арсеньича, который, конечно, выполнил бы указание Никольского, но удовольствия при этом никакого не испытал. А зачем хорошему, верному товарищу доставлять неприятности? Довольно и того, что ежедневно достается на его долю.
Словом, Никольский со своей стороны также постарался уверить Омелько в полной своей поддержке и предложил не затягивать решение этого вопроса.
Получив, так сказать, карт-бланш, Николай сладил дело в течение недели. И в самом конце декабря, когда настроение у людей традиционно повышалось ввиду приближения единственного поистине доброго праздника, а осторожность и подозрительность в соответственном процентном отношении ослабевали, Омелько очень быстро и сравнительно недорого сумел соблюсти все необходимые юридические формальности.
Он объявил Никольскому, что дело слажено, и тогда Евгений Николаевич позвал Сережу Селихова.
— Сережа, — сказал он, — это моя личная к тебе просьба. Мне необходимо вытащить из колонии родного брата моего школьного друга. Этот парень спас меня в тюрьме, и я дал ему слово. Понимаешь? В детали операции посвятит тебя Николай. Ты не гляди, — усмехнулся Никольский, — что он выглядит смирным и мягким. Он умеет быть и очень жестким, если надо конечно. Поэтому прошу вас действовать в полном согласии. Транспорт, документы и соответствующая экипировка обеспечены. От вас, друзья, требуются только инициатива и скорость.
2
Барон совершил побег в самом начале рабочего дня. Бригаду зеков-лесорубов вывезли на дальнюю делянку.
Всю неделю перед Крещением стояли сильные морозы, а как раз тогда, когда они должны были начаться по всем природным законам, вдруг случилась оттепель.
Бригадир распределил рабочую силу по всем участкам, причем самая отдаленная досталась Барону с его напарником. После этого охрана запалила большой костер и расположилась вокруг, как это обычно и делалось. Потому что никому и в голову не могло прийти, что в такую неверную погоду, когда снег налипает на сапоги пудами, а наст перестает держать на себе человека и когда до ближайшего вольного жилья в радиусе до сотни верст, найдется сумасшедший, который рискнет уйти в побег.
Сумасшедший нашелся. И даже, как оказалось, не один. Двое ушли. И их отсутствие было обнаружено лишь во второй половине дня, когда из зоны привезли обед. Охрана кинулась проверять делянку и прочесывать лес. Но Брагина с Колосенковым нигде не обнаружили. Поднялась паника. Объявили тревогу. Всех зеков немедленно согнали в кучу, как стадо баранов, посадили на землю, окружили конвоирами. А трое охранников во главе со старшим сержантом и с собакой на длинном поводке стали на лыжи и быстро отправились по следу беглецов, правильно полагая, что по такому рыхлому и глубокому снегу далеко уйти они не могли. Бодро скользя за собакой, сноровисто бегущей по относительно твердому лесному насту, конвой проскочил пару таежных распадков, где снег был очень тяжелым. Это и по следам беглецов было заметно: очень торопились, но шли медленно.
