— Некоторое время назад я получила по почте конверт с фотографиями и коротенькое письмо, отпечатанное на машинке. Мне предлагалось за пятьсот долларов выкупить негативы…
— На фотографиях были вы? — полуутвердительно спросил Слава.
— Да. С одним иностранцем.
— Снимки явно компрометирующего содержания? — спросил Слава, имея в виду эпизод интимной встречи.
— Д-да…
— И что вы сделали?
— Я… я порвала их.
— Не поинтересовались, куда надо было отдать деньги?
— Какой-то счет в каком-то банке…
— Не запомнили, не записали?
— Нет.
— Очень зря. Мы бы узнали, кто получает деньги с этого счета, и все, вопрос был бы решен.
— Да-а. Я как-то не подумала об этом.
— И что же вы предприняли дальше?
— Переехала на другую квартиру.
— А где вы жили раньше?
Дина назвала адрес. Это была квартира, в которой убили Мещерякову. Мы переглянулись со Славой. Его, как и меня, сбивало с толку то, как спокойно говорит Ткачева о таких деталях, о которых должна бы молчать.
— Дина Викторовна, это когда было? — спросил Слава.
— Месяца полтора назад. Может, два.
— Почему же вы тогда не обратились, по горячим следам?
— Я обращаюсь по горячим. Позавчера точно такие же фотографии, как мне домой, пришли на адрес фирмы и легли на стол исполнительному директору. Понимаете? Одно дело, когда он, вымогатель чертов, только ко мне вяжется, я могу плюнуть и забыть. Но тут солидная фирма, и я, в общем, на протяжении всего времени старалась соответствовать. И тут такое! Шеф сказал мне, что его не интересует мое прошлое, какое бы оно ни было, но хотел бы, чтоб таких пакетов ему больше не присылали. Вот поэтому я и пришла сегодня попросить, чтобы вы помогли найти шантажиста и обезвредить.
— А сколько он просил на этот раз!
— Нисколько. Это была месть за то, что я тогда не заплатила.
— В таком случае этот человек должен хорошо вас знать. Отслеживать ваши жизненные перемещения, согласны?
— Может быть, — пожала она плечами.
— Тогда хотелось бы знать всех ваших знакомых и желательно отметить тех, с кем у вас натянутые отношения, кто вам завидует, кто знает, чем вы занимались раньше.
— И вы у всех у них будете спрашивать?
— Мы будем проверять! Я уж не спрашиваю, есть ли среди ваших знакомых люди, умеющие фотографировать. О таких вы сами должны были сказать в первую очередь!
— У меня нет таких знакомых! — отрезала Ткачева.
— Возможно, были раньше, подумайте хорошенько. Если человек, фотографировавший вас, снимал и другую женщину, подавшую нам заявление, то это хороший специалист.
Дина немного подумала.
— Ну не знаю. В девятом классе один мальчишка наш увлекался этим делом, все меня фотографировал, даже целоваться лез… получил в ту же секунду!
— Вот его фамилия нам и нужна в первую очередь.
— Да ради Бога! Сергей Федулкин, плюгавенький был такой мальчишка. Где теперь, не знаю. После школы видела всего раза два…
Слава старательно записал все, в том числе и номер школы, которую вместе с Диной имел честь заканчивать Серега Федулкин.
— Теперь, Дина Викторовна, чисто оперативный вопрос. Как я понял, вы не склонны показывать нам компрометирующие вас снимки.
— Нет, конечно!
— Это может затруднить поиск шантажиста, но ничего не поделаешь. В таком случае скажите хотя бы, в каком месте вы находились с вашим клиентом, когда вас сняли, в смысле сфотографировали?
— В той квартире, где я жила раньше.
— И сейчас она пустует?
— Нет, зачем? Я сдаю ее девушке, которая пошла работать к Петрушину после меня… Ах, да, — вспомнила она о том, что сказал ей Грязнов насчет Петрушина. — Бедная девка, где она теперь возьмет бабки, чтоб платить за квартиру!
«Что за черт! — подумал я. — Она что, ничего не знает!»
— Вас, наверное, не было в городе несколько дней? — спрашиваю я.
Ткачева поворачивается ко мне.
— Совершенно верно. Не только в городе — и в стране не было.
— Уезжали по работе?
— Да.
— Когда, можно узнать?
— Когда? Девятнадцатого ноября. А вернулась позавчера — и тут такой сюрпризик!
Так, все совпадает. Вечером восемнадцатого приехала в Кунцево на «вольво», а на следующий день — в командировку. Может, сама напросилась, пока страсти улягутся. Но о судьбе квартирантки, похоже, не знает. Однако здесь намечается интересная беседа.
— Дина Викторовна, — говорю ей мягко, потому что слова, которые произнесу, будут достаточно жесткими, — фотографом мы займемся обязательно, но сейчас вам надо задержаться еще на некоторое время и ответить на наши вопросы.
— На какие вопросы? — насторожилась Ткачева. — О чем?
— Ваша квартирантка Катерина Мещерякова была обнаружена мертвой в ванне…
Ткачева изменилась в лице, чуть слышно охнула.
— Экспертиза показала, что это не несчастный случай. Вы наниматель или собственник квартиры номер четырнадцать?
— Собственник, а что?
— Ваши вещи имеются в квартире?
— Только кое-что из мебели. Я же совсем недавно ее купила, квартиру… А зачем вы спрашиваете?
— В связи с происшествием квартира опечатана, поэтому, если вам необходимо что-то взять, надо обращаться в местное отделение милиции.
— Нет-нет, я подожду, пока можно будет продать ее. Я не собираюсь жить в квартире, где нашли труп.
— Вы ведь хорошо знали Мещерякову, да?
Она пожала плечами.
— Ну как хорошо? Я уходила из петрушинского «Эдельвейса», она пришла… так, легкое знакомство…
— И тем не менее в квартиру ее пустили?
— Так у меня там золота и ценностей нет. К тому же она у Петрушина всегда под присмотром была. Убийцу не нашли?
— Пока нет.
Мы со Славой в четыре глаза наблюдали за ней, пытаясь угадать тот момент, когда ее искренняя неосведомленность превратится в ходе наводящих вопросов в игру. У нее не очень выгодная позиция. Она не знает, что известно нам, она даже не догадывается, чего мы от нее в конечном счете хотим.
— Скажите… она долго пролежала… пока нашли?
— Недолго. Несколько часов.
— Послушайте, вы сказали, что «Эдельвейс» накрыли. Может, Катьку из-за этого… того? Подумали, что она настучала, а?
Слава покачал головой.
