Бывало, конечно, и постреливали, но не столь часто. Тем более что большинство московских ресторанов давно были поделены между разными мафиозными группировками. Их хозяева, разъезжающие на «мерседесах» и «кадиллаках», более всех иных заинтересованы во внешней благопристойности.
— Ты, Леша, все же очень грубый человек, — поправляя пальцем несуществующие очки, сказал Доля. — Недаром тебя вечно на мокруху тянет...
— Чья бы мычала, — отхлебнув пива, расплылся в улыбке Леха.
— Вот скажи мне честно, Леша, зачем тебе деньги? На пиво и девок? Пошло. Тем более что девки тебя и так любят.
— Ну ты скажешь, Игорек! Кому ж капуста-то не нужна? Особливо зеленая. Я жить широко люблю, баб шампанским французским поить. Они после него добрые такие...
— Да ты поди французское от нижегородского не отличишь...
— Так а для чего ж наклейки на бутылки клеют?! — Леха аж чуть не прослезился от удачной шутки.
Даже Доля состроил подобие улыбки на своих узких губах.
— А вот ты лучше скажи, зачем тебе деньги? Пить не пьешь, на сок и инженером можно намолотить. Бабы тебя редко интересуют...
— Тебе, Леха, не понять. Я вот тут недавно «Британику» купил.
— Какую такую британию? Пушка, что ли, новая?
— Не пушка, Леша. Энциклопедия. Лучшая в мире. Английская.
— Так прям не по-русски и читаешь?
— Да, кумекаю немного по-басурмански, как говаривал поэт Клюев, друг твоего любимого Есенина, между прочим.
Доля подозвал официанта и потребовал живую розу в высоком стакане. Вышколенный официант только кивнул.
— Ну ты, Игорек, даешь, — с искренним восхищением сказал Леша и протянул собеседнику свою огромную ручищу для дружеского рукопожатия: — Слушай, ты б что-нибудь такое Буку завернул. Он любит такие приколы.
— Бук ты мой опавший, бук заледенелый, — нарочито скрипучим голосом пропел Доля на мотив известной есенинской песни.
— Буку, дорогой мой, мы с тобой, вместе взятые, со всеми нашими потрохами и талантами интересны только постольку поскольку. Вообще я тебе советую с ним поменьше шутить и язык без надобности не распускать. Я его по Афгану слишком хорошо помню...
— Ладно, хрен с ним, с Буком. Ты мне лучше вот что скажи. Вон видишь, там на пивном бочонке крантик? Ты отсюда в него из «макара» попадешь?
— Запросто, — ответил Доля, «поправляя очки».
— Ну давай попробуй, а то мухи на лету дуба дают. — Леха правой рукой полез в задний карман джинсов.
— Окстись, Леша. Что-то тебе моча от пива в голову вдарила. Сходи отлей, и пойдем.
Сам отливай, бля, — обиженно насупился Леша, засовывая фирменную картонную подставку от пива в карман своего малинового пиджака, и поднялся.
— Фи, Леша, что за плебейство! Положь на место, — скривился Доля.
— Да я ж их коллекционирую. Я из Германии их целую кучу привез.
— Ладно, поехали, а то Бук ждать не любит. Сегодня плачу я. — Доля достал аккуратный кожаный бумажник и положил на стол несколько крупных купюр.
Входивший в зал официант с абсолютно неуместной розой в стакане увидел только их спины.
... Я сижу в кабинете, листаю книгу Роальда Линча «Парадоксы Кларка». Мне все больше кажется, что хитрый маленький Турецкий не обманывался насчет морских купаний. А к таким купаниям следует готовиться. Я прекрасно вижу все ужимки и уловки ловкого биографа, но пока не понимаю, чем же они вызваны. Или это у них, у американцев, такой жанр...
Сегодня у Верочки уже оранжевая помада, но, заглянув ко мне, она говорит ровно то же самое, что вчера, — меня вызывает Меркулов. Кажется, нынче я догадываюсь зачем. И на всякий случай беру с собой эту самую биографию с портретом жизнерадостно улыбающегося Кларка на глянцевой обложке.
Я киваю Валерии Петровне и прохожу в кабинет. Меркулов встает из-за стола, а я, словно игрок в покер, кладу на стол «Парадоксы Кларка».
— Ну ты догадливый, — искренне восхищается Меркулов.
— На том стоим, — скромно отвечаю я. Ничто так не украшает следователя по особо важным делам, как скромность.
— Интересно, какова же твоя первая версия на предмет господина Кларка? Только, чур, не думая!
Меркулов, видимо, вспомнил свои собственные рассуждения о так называемой «первой версии», о том, что «ляпнутое» с бухты-барахты самое невероятное предположение иногда вдруг оказывается попаданием в единственно верную точку. Главное — выдавать текстуху, не думая. Я и не думал:
— Кларк... Кларк — это советский шпион!
Честное слово, если стекла от нашего хохота не
вылетели из рам, то это было лишь счастливой случайностью. От нелепости моей «первой версии» Меркулов аж прослезился.
— Ну ладно, посмеялись, и будет, — он тыльной стороной ладони вытер глаза. — Слушай, Саша. Твои акции прямо-таки на глазах растут в цене. «Хопер», да и только. На сей раз о тебе вспомнил уже не замминистра, а сам Президент. Правда, привета не передавал. Или наш и. о. себе привет зажилил, в копилку положил.
— Я весь внимание, Константин Дмитриевич.
Меркулов положил перед собой тонкую глянцевую папочку с грифом «Президент Российской Федерации». Я обратил внимание, что Костя совсем поседел и выглядит усталым. Похоже, наши пикники вновь откладываются на неопределенное время.
— В общем, слушай. Президент через нашего и. о. Генерального поручает именно тебе дело Кларка. Дело, прямо тебе скажу, темное. Мне даже кажется, что его вообще бы спустили на тормозах, но здесь вмешались некоторые привходящие обстоятельства.
В кабинет вошла Валерия Петровна с традиционным чаем и теплыми булочками на тарелке.
— Это из новой кондитерской на Петровке, по австралийским рецептам, — словно радуясь за Австралию, гордо сказала Валерия Петровна.
Сегодня она выглядела чуть за сорок. Верно, погода поменяется.
Прихлебнув чаю, Меркулов продолжил:
Дело в том, что в настоящее время в Москве в Институте русского языка проходит стажировку некая Баби Спир, внучка бывшего американского посла, недавно умершего в США. Через нынешнего посла она обратилась к Президенту России с личной просьбой о расследовании обстоятельств смерти Нормана Кларка, личного друга ее деда и одного из распорядителей Фонда Самюэля Спира. Она считает, что смерть Кларка и смерть Самюэля Спира, случившаяся вследствие автомобильной катастрофы, связаны между собой. — Меркулов допил чай, так и не прикоснувшись к булочкам. — Мало того, она утверждает, что с делами фонда, которыми в последнее время распоряжались Кларк и вторая жена, точнее вдова Спира, Рути Спир, что-то явно нечисто. — Костя чуть усмехнулся, мол, прежде мы с тобой, Турецкий, только стерильными делами занимались, а тут — на тебе! Нечисто! — Ко всему прочему, исчезла принадлежавшая Кларку коллекция картин русских художников-авангардистов, которую он собирался передать в дар недавно открывшемуся Музею частных коллекций. Коллекция находилась в московской квартире Кларка в Плотниковой переулке. Вот такие булочки, — философски заключил Меркулов.
