– Начнем, товарищи командиры, с центра нашего построения. Докладывайте, товарищ Павлов.
Пока Павлов на военно-штабном канцелярите рассказывает об успехах, как говорится, «боевой и политической», я, продолжая неторопливо ходить вдоль кабинета, анализирую его выступление и реакцию слушающих. Молотову явно скучно, Жуков что-то записывает себе в блокнот, Борис Михайлович
[9]
изредка морщится. Болеет или не верит? Скорее, опять обострение. Эх, сюда бы хорошего доктора оттуда, да с запасом лекарств, чтобы он его подлечил. Честно говоря и мне не помешало бы, хотя последнее время получше себя чувствую. Так, это как же это они ухитрились девяносто пять процентов исправных танков получить? Врет, явно. Или не врет? Если те пять процентов под шумок разобрали… Да к тому же сколько они прошли? До районов сосредоточения по десятку километров максимум. Молодец, конечно, Дмитрий Григорьевич, но надо уточнить, как дела реально обстоят, чтоб не зазнался окончательно. Нет, то, что его округ в полную боеготовность привелся, да еще полностью незаметно для немцев – достижение великолепное. Но вот что у него исправность танков и самолетов почти сто процентов – не верю. Ну, вот сейчас и уточним.
– Товарищ Павлов, как вы сумели получить столь высокую исправность техники?
– В течение предыдущей недели, товарищ Сталин, мы восстановили большую часть неисправной техники второй категории, используя детали, снятые с техники, восстановление которой невозможно. Кроме того, мы, – ну вот, что-то он замялся, – мы израсходовали часть неприкосновенных запасов.
«Что? Кто ему разрешил? Точно использовал свои знакомства в ГАБТУ» – мысли, промелькнувшие в голове, видимо, никак на моем лице не отразились, все по-прежнему смотрят вопросительно. Хотел инициативу поощрять? Вот она, во весь рост.
– Это хорошо, товарищ Павлов, что вы проявили инициативу, – откуда он узнал о дате приведения войск и прочие подробности, поручим раскопать Лаврентию. – Но если судить по вашему докладу, никаких накладок ни в одной части округа не было. Это так?
– Почему же не было, были, товарищ Сталин, – не тушуется, молодец, – просто не стал их специально выделять. В целом округ сработал как надо, а отдельные недостатки мы способны устранить своими силами. Я полагал, что полезнее будет поделиться положительным опытом.
– Это вы не совсем правильно решили, товарищ Павлов. Но не будем сейчас об этом, давайте послушаем и остальных товарищей. Они нам как раз про недостатки расскажут. Прошу, товарищ Черевиченко.
Признаюсь, выступление командующего Одесским округом я слушал не слишком внимательно. Особых косяков у них не было, в основном – неисправная техника, которую из ангаров вывести не удалось. Но в целом процент неисправных танков ничуть не выше, чем в остальных округах, с автомобилями те же проблемы, что и у всех. Более внимательно я слушаю доклады Кирпоноса и Кузнецова. Те, многословно и путано, но все же докладывают обо всем происшедшем довольно правдиво. Тут и неисправная техника, и поздно поступающие из народного хозяйства или вообще отсутствующие в природе автомобили, недостаточно скрытный подъем войск по тревоге и даже, черт побери, срыв развертывания частей из-за того, что никак не могли собрать командиров! Маймуно виришвили, мы за что такие деньги платим этим бездельникам? Они, видимо, думают, что это им сойдет с рук? Нет уж. По уставу, не по уставу, а на ступень звание долой и должность тоже. И не в тыл, а в передовые приграничные части, чтоб не пересидели войну за чужими спинами.
– Так, дорогие товарищи военные, как мы будем исправлять выявленные недостатки?
– Иосиф Виссарионович, Генеральным Штабом совместно с Наркоматом разработана программа по устранению недостатков, – это Борис Михайлович пытается отвести от военных возможную угрозу, – разрешите доложить ее моему заместителю?
– Согласен, давайте послушаем доклад, – осматриваю застывших командиров, – а потом будем решать, принимать ваши предложения или нет.
Совещание заканчивается за полночь, а уже после ухода военных мы еще подводим итоги вдвоем с Молотовым. Тяжелый день. Многие мои предложения военные явно не воспринимают. Что же делать с недостающими автомобилями, с танками третьей и четвертой категорий, с недостатками бронебойных снарядов – вообще неясно. Придется дополнительно завтра собирать узкий круг на Ближней даче и думать, думать и думать. Полагаю, что Гитлер даст нам на раскачку не больше месяца. Нападет он, скорее всего, двадцать второго. Но не обязательно. Может и перенести срок. Допустим, неделей позже или раньше.
«При общей высокой боеспособности десантников их парашютная подготовка была весьма слабой. В нашей бригаде четверть бойцов не прыгали вообще ни разу, а шестьдесят пять процентов имели всего по одному прыжку.[…]
В конце мая сорок первого года, почти за месяц до начала войны, в подготовке бойцов произошла резкая перемена. Весь личный состав был разделен на несколько категорий, полностью пересмотрено штатное расписание корпуса. Наиболее подготовленные парашютисты, имевшие по несколько успешных прыжков, продолжали подготовку почти в прежнем режиме. Но, продолжая заниматься парашютно-десантной подготовкой, они в первую очередь готовились к ведению партизанских, диверсионно-разведывательных действий в тылу вероятного противника. Меня перевели в такой батальон, получивший название «1-го батальона спецназначения». Под моим началом оказался взвод из трех стрелковых отделений и группы связи и управления. На вооружение батальона поступало разнообразное автоматическое оружие и средства минирования. Командир бригады, полковник Родимцев, сразу после доведения приказа собрал командный состав нашего батальона на совещание.
– Главное сейчас, – сказал полковник, – не выброска массовых десантов, к чему мы так готовились, а действия небольших групп парашютистов, выполняющих особые задания.
Родимцев подробно говорил о характере таких заданий. Я уяснил, что это, прежде всего, переброска во вражеский тыл групп парашютистов-диверсантов, разведчиков, подрывников, а также засылка в районы, занятые врагом, наших инструкторов, партийных и советских работников, которые будут действовать в подполье и создавать партизанские отряды.
Вместе со своими товарищами – командиром роты старшим лейтенантом Николаем Гавриловым, взводными командирами лейтенантами Степаном Волковым и прибывшим несколько позже Кимом Ивановым – я взялся за дело.[…]
Конечно, десантники и раньше готовились к диверсионным действиям в тылу, но они рассматривались как вспомогательные.[…]
В качестве инструктора в наш батальон приезжал бывший участник войны в Испании. Он был представлен личному составу как Рудольфио. Но ни я, ни мои подчиненные не поверили в то, что это иностранец, учитывая его чистую, без акцента русскую речь. Он провел с нами несколько занятий по минно-взрывной подготовке. […] Не раз во время войны я с благодарностью вспоминал его уроки.
