Результат столкновения с немцами в Прибалтике, если не пытаться лгать самому себе, его ошеломил. Сильнейший, непредвиденный никакими военными теориями удар первого эшелона немцев, приведший к неожиданно быстрому разгрому выдвинутых к границе войск, неудачные действия механизированных корпусов, разгром, авиации на аэродромах, потеря управления — он надеялся на лучшее. Самый важный практический экзамен был с треском провален. И хотя он знал, что в предыдущий раз положение удалось выправить, пусть и ценой огромных жертв, сейчас страна была фактически беззащитна. Профессионалы, которым он доверял, не смогли подготовить армию даже к борьбе с немцами.
«Что же тогда говорить о возможной войне с НАТО? Пока страну спасают три вещи — полная неожиданность События, ракетные подводные крейсера стратегического назначения и противоречия между основными игроками. А командный состав придется чистить. Не как в тридцать седьмом, аккуратнее, но чистить. И готовить новых командиров из перспективных, известных по сведениям группы Абакумова и данным „неперемещенцев“. И пока никаких учебных сборов, до получения новой техники и отработки нового облика армии не проводить. Продолжить отвод от границ, привлечение к борьбе с бандитами, частичную демобилизацию, и не более того. Флот… а вот флота и авиации у нас практически нет. Флот, флот… армию частично сократили, придется сокращать и флот. Главное — сохранить чудом приобретенную эскадру, — он подошел к столу и открыл нужную папку, — один крейсер, два… больших противолодочных и два сторожевых корабля, подводные лодки — три дизельные, три с самолетами-снарядами и две или три с ракетами. Зародыш флота, если подумать. Стоит сосредоточить на одном из морских театров, наверное. Ладно, пусть продумают специалисты. Строительство всех больших кораблей, кроме „Советского Союза“ и готовых к спуску легких крейсеров прекратить. Строительство линкора и спуск крейсеров до изучения возможности модернизации, заморозить. Пожалуй, обговорить это с товарищами Кузнецовым и Воложинским. Труднее с авиацией. Не считать же за нее пятнадцать тысяч годных лишь в музеи, да пять тяжелых аппаратов, из которых два противолодочных бомбардировщика годятся лишь на разборку. Несколько корейских зенитных и истребительных полков погоды тоже не делают… Войска в обмен на продовольствие, да. Наилучший выход и для нас, и для них, на ближайшее время. Посмотрим, что сумеет выговорить под признание новой границы у китайцев товарищ Вышинский. Хорошо бы получить хотя бы их старые реактивные самолеты, для начала. Будет на чем учить наших летчиков. Пока же, как и армию — для борьбы с внутренней контрреволюцией. И понемногу готовить перевооружение, да. Использовать наработки той же Кореи по ракетам и артиллерии, закупить кое-что у других стран, договориться о признании лицензий, переданных нашими предшественниками. В обмен на отмену лицензионных выплат. Но самое главное — не попасть в ловушку внешних кредитов. Можно пойти по легкому пути — взять кредиты по концессии на них купить все, что необходимо. Но это путь к закабалению, путь в никуда. Поэтому надо создавать свое производство. И договариваться с Кубой, Северной Кореей и, если удастся — с Китаем, об инструкторах. Пожалуй, даже не только об инструкторах. Неплохо бы заполучить их специалистов для чтения лекций в наших академиях».
Вызвав секретаря, которого, вместо привычного Поскребышева, заменял один из людей Берии, он попросил чаю и снова углубился в чтение. Дочитав, положил книгу на соседний стол и, немного подумав, выбрал следующую. Но читать не стал, выпил принесенного чаю с парой бутербродов, закурил, походил по кабинету, раздумывая.
Политическая обстановка оказалась не лучше, чем военная. СССР мог уверенно надеяться на нормальные, дружественные отношения всего лишь с несколькими странами — Северной Кореей, Кубой, Венесуэлой, возможно, с Израилем, Индией и Финляндией. Возможно, удастся наладить отношения с Ираном. А вот Китай, при всей своей коммунистической риторике, явно будет сложным партнером. «Равные отношения с ним наладить, скорее всего, не получится. Или получится? Посмотрим, что скажет товарищ Вышинский по итогам своего визита. А вот товарища Рауля Кастро завтра надо встретить как можно дружественней, — он открыл еще одну и папку и сделал какую-то пометку на лежащей сверху бумаге. Израильтяне прилетают позднее, но не официальной правительственной делегацией. Отправим их встречать Кагановича и Фридлендера. А Лаврентий присмотрит, чтобы никаких эксцессов не было», — вызвав секретаря, он отдал ему папку с бумагами и уточнил, приехал Берия или нет. Оказалось, что пока нет.
Тогда он открыл лежащую на столе книгу, заглянул, но читать не стал, снова углубившись в размышления. Признание постоянного представительства СССР при ООН радовало, но не сильно. В Лиге наций СССР тоже состоял, что нисколько не помогло остановить Гитлера вовремя. Конечно, на бумаге ООН выглядит серьезнее Лиги, но по факту…
«Если посмотреть на историю последних перед Событием лет — САСШ и их союзники на ООН не обращали никакого внимания, действуя по собственному желанию. Фактически ООН превратилось в подобие Лиги Наций предвоенного периода, только с большим числом членов. Но как трибуна для выражения нашей точки зрения подойдет. Да членство в Совете Безопасности было бы очень полезным. Посмотрим, как на появление нашего постпреда отреагируют другие страны, и тогда уже будем решать. Самое главное — избежать прямой конфронтации. Намекнули, что у нас есть сверхоружие — и понемногу налаживаем отношения. Должно получиться, я думаю…»
ЭПИЛОГ
Конверт из плотной, белой, с небольшим голубоватым отливом бумаги.
На нем — адрес и штамп почты СССР от 3.07.1941 г.
Дорагой деда Витя Здраствуй!
У нас все хорошо. Мы паехали домой в Самару, но ее больше нет. Вместо нашего дома теперь другая строана. Мама говорит, что ее надо называть Сесесесер. Но у меня это слово плохо выговариваться. Здесь все говорят па русски. И даже города называются как у нас. Только Самара теперь називается Куйбышев. Папа сказал, что как раньше. Нашего дома совсем нет. И паляны Фрунзе тоже. Везде маленькие домики.
Я тибе расскажу все по порядку. Сначала мы ехали по Германии, потом по Польше. Все было так, как когда ехали туда ты это видел. А потом преехали совсем не туда. Хотя это место тоже называется Брест, но оно савсем другое.
В Бресте нас встретили дяди чикисты. Они очень хорошие. Мама почему-то их очень баялась, но савсем зря, они не сделали нам ничего плохого. Наоборот. Отвели нас в капезе. Там здорово, места больше чем в квартире у нас было. И нары очень удобные. На них мягкие матрасы и спать гораздо лучше, чем в машине. Папа очень беспакоилься, говорил в Сесесере нет харошего бензина. И дяди чикисты отпустили его обратно в Польшу на зоправку. И даже подарили две конистры. Когда папа вернулся, нам этого бензина хватило до самого Куйбышева.
В кепезе мы жили два дня. А потом поехали в Маскву. Так дяди чикисты сказали, потому что в Куйбышеве нет нашего дома. А Маскве есть другие дяди, которые всех направляют, кому куда ехать. Но мы все равно поехали в Куйбышев, только паговорили с этими дядями.
Здесь многое изменилось. Моста через Волгу больше нет. И Толятти куда-то пропал вмести с Жигулевским морем. Волга теперь маленькая, не такая, как раньше.
