Так что в пятницу, 9 августа мы с Артуром пришли на Веерную улицу, ключи от квартиры у меня были, Биляш должен был звонить из телефонной будки от школы, это минут пять ходьбы до квартиры Капитонова. Часов в семь раздается звонок, но Красниковский не велел снимать трубку и сказал «Жди. Я уже понял, что тут нечисто, но должен играть дальше. Часа два прошло, телефон все звонит, а Артур делает знак — спокойно. И вдруг звонок в дверь, условный вроде, три коротких, один длинный. Артур сам открыл, и в квартиру вошел зампрокурора Амелин и еще один мужик, они его Ленчиком называли. Я сказал — мы так не договаривались, но Артур приставил мне пушку к виску, я и замолк. Он велел снять трубку, когда телефон «снова зазвонил, я сказал: всё спокойно, можешь приходить.
И тут у них, то есть у Красниковского с компанией, вышла накладка. Они меня хотели связать и рот заткнуть, думали, что у них время есть, а Биляш-то явился ну прямо через секунду, я совсем не знал, что делать, я вроде и Била продал, и эти мне не верят. Но позиции у них покрепче, мы-то с Биляшом оказались в засаде. В общем, переглянулись они на звонок, делают мне сигнал — иди, мол. Я дверь открыл, Артур с Ленчиком на Биляша сразу навалились, а крыса эта, Амелин, меня под прицел взял и на кухню ведет.
У них там долгий разговор был, о чем — мне слышно не было. Потом вызывают меня, говорят — спасибо, мол, тебе, Роман, за службу, извини, что пришлось нам спектакль разыгрывать. Биляш на меня, с ненавистью смотрит, а я думаю — ничего, я тебе потом всё объясню. Артур меня спрашивает: «Что это за сумка, которую тебе Пирог принес?» Я думаю, как бы выкрутиться, говорю: «Я еще не, знаю, для кого это, мне Биляш должен был сегодня сказать». «Ага,— говорит Артур, значит, ты, Пирог, в магазине это только что купил?» Биляш ка-ак развернется, ка-ак даст Ленчику в поддыхало и — к двери. Ну, не тут-то было, Артур на него удавку накинул, да Биляш не слабее, тогда Лёнчик его какой-то железякой саданул по черепу, а Красниковский проволоку стал на шее затягивать.
Перетащили они Била в коридор. Красниковский командует Ленчику: «Отвезешь Пирога вместе с генералом на сцену, пойдем за машиной, дверь на замок не закрывайте».
Они ушли, а мы с Амелиным перетащили труп в коридор, сумку рядом положили, Амелин уборку в квартире стал производить. Потом мы свет погасили, сидим с Амелиным в темноте. Вдруг слышим — лифт на этаже остановился и каблучки дамские тук-тук. Тихонько так дверь открылась, и сразу свет в коридоре зажегся. Амелину-то не видно, он на диване в глубине комнаты сидел, а я смотрю, входит такая пигалица в черном комбинезоне, плечики голые, глаза огромные, увидела Била, запричитала, мол, что же это такое, Бил ты мой дорогой, а сама его гладит по голове. Потом выскочила на лестничную клетку, а лифт на этом этаже так и стоит, она в него впорхнула, и двери за ней закрылись. Мы друг на друга с Амелиным смотрим как два дурака, но в это время Артур с Ленчиком явились, они пешком поднялись, у нас правило такое, никогда лифтом не пользоваться.
Ну, мы так, мол, и так, пришла подружка Била, мы не знали, что делать. И вот тут Артур говорит: «Эта сука сумку забрала». И вот хоть убейте меня на месте, не помню, испугался, видно, очень,— была у нее сумка в руках или нет. Я Артуру поверил, что она забрала. Я в панике — что же делать? Артур мне говорит: «О Пироге никому ни слова. Девку, Роман, разыщешь, кровь из носу. Звони Валерии, скажи, что Бил сам отдал своей подружке сумку». Ну, позвонил я ей. Чего она мне говорила ни в сказке сказать, ни пером описать. А тут как раз эту малявку Славину по телику показали. Я звоню Валерии, говорю, что узнал фамилию бабы, которая сумку прихватила. Я ж не знал тогда, что она вовсе не брала. Ну, видно, Саламандра сама Красниковскому дала эту информацию. Вот так оказался я меж двух огней.
Остальное вам известно».
45
18 августа, воскресенье
Генерального прокурора России вторую ночь мучила бессонница, и, приняв две таблетки снотворного, он наконец забылся тяжелым сном два часа назад. Разбуженный среди ночи настойчивым телефонным звонком Меркулова долго не мог взять в толк, почему он должен срочно ехать в свой кабинет на Кузецком мосту и сам лично допрашивать каких-то проходимцев, да еще в неположенное по закону время для допросов. Но когда до него дошел смысл спокойной меркуловской речи, он проворно вскочил с постели и, придерживая плечом трубку, открыл шкаф и стал облачаться в форму государственного советника юстиции первого класса.
Чуркин огляделся в прокурорском кабинете и без приглашения сел в кресло напротив прокурора. Генеральный сидел пригнувшись, сложив руки калачиком на столе. Сделав знак конвоирам удалиться, он всмотрелся в следователя столичной прокуратуры внимательными серыми глазами, словно надеялся снять молниеносную рентгенограмму его темной души.
— Рассказывайте,— коротко и сухо сказал генеральный.
Чуркин прекрасно понимая, что главного законника России совершенно не интересует история о покушении на драгоценную сумку с продуктами, но уже было раскрыл рот, чтобы начать возмущаться несправедливостью, проявленной по отношению к нему со стороны милицейских работников, надеясь таким образом хотя бы выиграть время, прощупать, что же явилось действительной причиной его задержания. Но вспомнил, что в приемной сидел старый криминалист Моисеев с каким-то человеком в темных очках, лица которого Чуркин не разглядел — электрический свет в приемной не был зажжен, а рассвет еще только занимался. Но вот эта плохо различимая фигура не давала Чуркину покоя, где-то он видел раньше эти потрепанные, но модные кеды. И тогда он решил воспользоваться другим приемом — отвечать на вопрос вопросом.
— О чем рассказывать товарищ генеральный прокурор?
— О самом главном. Для начала, зачем вам понадобилось убрать Турецкого?
— Мне — убрать Турецкого?!
Но генеральному эта игра была, по-видимому хорошо знакома.
— Я повторяю вопрос: зачем вам понадобилось — скажу яснее — убить Александра Турецкого? Я слушаю.
— Извините, но ведь он под машину вообще-то попал, Турецкий. И от травм скончался в больнице. Я опознание проводил. Но я действительно веду на него дело. По указанию прокурора Москвы товарища Зимарина. О злоупотреблениях и взятках. О покушении на. жизнь прокурора Москвы. Там показания были. Против Турецкого и Бабаянца. Свидетели это подтверждали. И. пленка была. Главное, показания самого обвиняемого были. Он собственноручно этот факт подтверждал.
— Что вы мне тут городите? Какие доказательства? Какие свидетели, какая пленка? Собственноручно! Это вы сварганили всё собственноручно. У Моисеева есть отпечатки ваших пальцев. Почему решили угробить честного, талантливого следователя? Чем он вам помешал? Или вернее так. Чем он помешал вашим хозяевам?
Прокурор встал из-за стола, наблюдая, как дергается Чуркин от его слов:
— Так что же прикажете с вами делать, а Чуркин?
Чуркин обвел глазами стены кабинета, как будто они могли подсказать ему выход из положения. Но стены, естественно, хранили гробовое молчание, и тогда он произнес:
