Самое ужасное во всей этой истории, было то, что Алеша ей не поверил. Она сама поставила точку на их отношениях. Зачем ей надо было ему звонить? Здесь нужна милиция, уголовный розыск, а не бывший муж. Но Ника не могла себя заставить переключиться на события последней ночи и вспоминала только обидные Алешины слова. «Ну, что ты придумаешь в следующий раз, Вероник?» Произнесение ее имени - на французский манер выражало всю полноту презрения. «Тебе надо лечиться от алкогольных галлюцинаций». Он хорошо знал, что даже вино Ника пила очень редко, но не стала возражать, сказать было нечего, уж так получилось, и сейчас ей было тошно не только от подступающего похмелья,— не осталось никаких надежд на возврат к прежней жизни. «Мама к трем часам привезет Иннокентия»,— сказал Алексей уже в дверях. Бог ты мой, даже Кешку он назвал официальным именем, как будто речь шла о совершенно постороннем человеке. Он ушел, а Ника так и осталась сидеть за неубранным столом, уронив голову на скатерть, и на белом полотне расползались серыми паучками струйки растворенной в слезах туши с ресниц...
10 августа, суббота
Она проспала около четырех часов. Проснувшись, удивилась, что жизнь продолжается, и надо убирать комнату, выносить помойку (старательно обходя кусок пола в коридоре, где она видела мертвого Била), брать газету из почтового ящика, стирать скатерть, готовить обед, принимать душ, гладить гору Кешкиных рубашек, штанишек, носков и бежать к станции — стоять в очереди за яйцами, вспомнив нечаянно, что ни одного не осталось после гостей.
Гидрометцентр обещал двадцать два градуса, но на улице было пасмурно, моросил противный дождь. Подняв воротник плаща, Ника с тупым безразличием слушала перебранку в очереди с требованиями выдавать яйца только по «одной десятке в руки» и всматривалась в толпу пассажиров с поезда, с минуты на минуту должна была появиться свекровь с Кешей. Двое мужиков с загадочными лицами тащили мимо очереди что-то большое, завернутое в целлофан и перетянутое бечевками. Ника равнодушно проводила их глазами и вдруг отчетливо поняла: они понесли Била. Забыв про очередь, она бросилась к телефонной будке и старательно доложила дежурному милиции о том, что двое в спортивных куртках стоят на платформе станции Матвеевская, дожидаясь электрички, и возле них лежит завернутый в целлофан труп молодого человека. Ника заспешила к платформе с твердым намерением опознать убитого и нести всю полноту ответственности за... За что — она еще не знала, так как с уголовным кодексом была знакома поверхностно. Она привела в порядок воротник плаща, достала из сумки расческу, и в это время на платформу с двух сторон вбежало несколько человек в милицейской форме. Двое в куртках сориентировались в одно мгновение — перемахнули через перила и стремглав бросились в разные стороны. Но милицейские рванули за ними и через несколько минут благополучно доставили отдувающихся после быстрого бега, к местонахождению брошенного свертка, охраняемого одним из милиционеров. Ника подошла к месту события и стала в стороне, готовая приступить к выполнению своих гражданских обязанностей. Парни в куртках наперебой оправдывались в чем-то, совершенно недоступном для Никиного понимания, избегая произносить слово «убийство». Милицейские тем временем развязали сверток, и собравшейся толпе открылся... огромный персидский ковер.
Мертвого Била, однако, там не было...
— Сдается мне, товарищ старший лейтенант, что это тот самый ковер, что в розыске числится, Из квартиры того профессора, который в круглом доме живет.
— Никаких профессоров не знаем, старшой,— заголосили мужики в куртках,— мы его по случаю сейчас купили, на улице, у одной бабы, то есть дамы. Может, она и есть профессорская жена?
— Я те покажу «профессорскую», Потапов,— лениво отозвался толстый старший лейтенант.— С каких это пор продажу ковров открыли прямо на улицах, это те не торговля луком или редиской. Ты уже за ©дин коврик свой срок отпахал, Потапов. Меня не проведешь, я на своем участке всех судимых знаю. Ну, пошли в отделение.
«Вот дура, кретинка. Ну чего от меня можно ждать нормальному человеку? Кешка — и тот лучше соображает. Слава Богу, никто на меня внимания не обратил, а участковый этот меня в лицо не знает. Я же здесь не прописана». Ника подошла к палатке: очереди больше не существовало, яиц тоже. Она медленно побрела к дому...
— Ну мамочка, где ты пропала? Мы тебя с бабушкой ждем и ждём!
Ника обняла Кешку и закружила по комнате.
— Здравствуйте, Елизавета Ивановна, спасибо за Кешку. Я за яйцами в очереди стояла, не досталось,— несколько модифицировала ситуацию Ника.
— Вот что я скажу тебе, Никуша. Мальчика надо учить музыке. У него абсолютный слух, явные способности,— говорила свекровь, вытаскивая из сумки Кеш-кины манатки, сложенные аккуратненькими стопками,— только направлены не в то русло.— Елизавета поджала губы.— Надо подумать об инструменте. Можно взять в кредит, я приму посильное участие. Ты ведь хочешь учиться музыке, Кета?
— Да! На трубе! Знаешь, такая, большая-большая труба, прямо огромная, я в цирке видел! Золотая!
Денег у Ники не было ни на пианино — даже в кредит,— ни на уроки музыки. Осталось немного, чтобы хватило выкупить продукты по талонам за август. Но она согласилась:
— Надо подумать. Давайте чай пить, Елизавета Ивановна. У меня от гостей вкусный кекс остался.
— Нет, спасибо, Никуша. Поеду.
Бывшая свекровь поцеловала внука, увернувшегося от ее объятий, погладила бывшую невестку по голове и вздохнув ушла. Ника знала, что Елизавета не может примириться с разводом сына и не оставляет попыток восстановить семью.
— Ну, расскажи, что вы с папой делали.
Ника притянула к себе Кешку.
— Мы пели и даже танцевали.
— Пели?! — У Ники зародились кое-какие подозрения насчет неправильного русла развития музыкальных способностей сына.
— Да, мама! Послушай, какие смешные песенки: эх, хвост, чешуя, не поймал я ничего!
— Что-о-о?!
— Почему ты сделала такие страшные глазки, мамочка? Это же хорошая песенка — дядя ловил рыбку и ничего и не поймал! А один раз — вот послушай.
И Кешка запел сдавленным голосом, явно подражая оригиналу:
А тут случайно я крючком поймал русалку!
Я это помню, это было как вчера!
Крючок я бросил, бросил леску, бросил палку,
а в результате я поймал лишь три пера!
Ника закрыла лицо руками.
— Мамочка, почему ты плачешь? Это же смешная песенка! Дядя хотел поймать русалку на удочку, а ему только три перышка попались.,. А-а, ты, оказывается смеешься! Вот и папа с дядей Сашей смеялись! А бабушка ругалась!
— С каким дядей Сашей?
—Ну, дядя Саша — который ловит бандитов, которые все воровают.
— Саша Турецкий? Следователь? Только не «воровают», а воруют.
