Охи и ахи Александр решил оставить на потом.
— Дмитрий, Василий! Взлетаю
Ребята едва вскочили в кабину, как Александр потянул рычаг, и вертолет круто пошел вверх.
И сразу — выстрелы с палубы корабля.
Александр вертанул машину влево, потом вправо, потом нырнул вниз и тут же вверх. Через минуту они вышли из зоны обстрела.
И тут на корабле оглушительно завыл ревун. По небу стали шарить прожектора.
— По-моему, сейчас будет жесткая посадка, — невесело пошутил Кирюха.
— Саша; опускайся как можно ниже к воде. — Турецкий мгновенно подчинился. — Зависни! — И Немой сбросил в воду тюк, который от удара моментально раскрылся и превратился в надувную спасательную шлюпку.
— Вперед, по одному! Вениамин, давай, примешь Барковского. Митяй, Вася! Пошел! Саша, штурвал на себя и сразу прыгай!
Вертолет пошел вверх, Александр еле успел вывалиться в дверцу.
Капитан уже завел движок, и лодка покатилась по низким волнам, уходя от американского корабля. А еще через минуту вдалеке они услышали высоко в небе взрыв, и верный себе, неунывающий Кирюха произнес:
— По-моему, нас только что сбили!
— Нас, ребята, сбили еще на взлете! — серьезно сказал Немой. — Теперь я это точно знаю. Нас подставила Москва!..
Глава двенадцатая ЖЕЛЕЗНЫЕ ЛЮДИ
Вязкий туман лег на море. Словно огромный зверь опустился брюхом на поверхность воды. Волны осторожно лизали это белесовато-сизое брюхо, прикасались к нему и тотчас отступали, словно брезговали сливаться с этой странной массой, дышащей' промозглостью и ядовитыми испарениями.
Веня Сотников, задрав кверху ноги, валялся на корме в прескверном расположении духа. Турецкий и Немой все еще выясняли отношения.
— Да я в сотый раз повторяю — не было у нас другого пути удрать из Японии, — горячился Немой. — Нам надо было как-то выкручиваться.
— Да ушли бы как-нибудь!
— Да не ушли бы мы, сам знаешь!
— И ты нас сдал янкам?
— Да! Сдал! Не поубивали же они нас.
— Это случайно!
— Нет-нет, я все продумал, — не очень уверенно парировал Немой. — Я им сказал, что оборудование у вас. Они, честно говоря, считают, что речь идет о каких-то подслушивающих устройствах.
— Хорошо. Но теперь-то что? Кто мешает теперь японцам прочесать все море и нас найти. Американцы уже в Японию доложили, что мы сбежали.
— Американцы сами себя надули,— невесело усмехнулся Немой. — «Мой» труп японцы нашли на берегу моря. Понимаешь, американцы постарались спрятать концы в воду. Теперь им соваться к японцам не резон.
— Сильно! Что ж ты раньше не рассказывал? Капитан отвернулся. Турецкому показалось, что плечи Немого вздрогнули.
— Ты что?
— Да так... - сдавленно ответил капитан. — Жену мою на опознание должны привезти. А она у меня... — Немой до скрежета стиснул зубы. При воспоминании о Боцмане его тело как-то сладко и ватно слабело. Он вспоминал ее глаза, руки, губы... Но дальше идти в своих воспоминаниях запрещал себе, потому что вообще двинулся бы умом. Он не просто любил жену — он ее боготворил. Вот и сейчас он сжал себя железным кулаком. — Но даже не в этом дело, — сказал сухо, — просто все сразу раскроется.
—М-да...— протянул Александр, потому что больше говорить было нечего.
— Господи, в мужские игры женщину заставляют играть. Она у меня крепкая, она, конечно, выдержит, но к чему все это вообще?! — все-таки вырвалось у него.
— М-да... — повторил Турецкий. — Тебе бы сейчас, конечно, выгоднее «мертвым» оставаться.
Александр положил руку на вздрогнувшее плечо Немого.
Турецкий и Немой говорили тихо, чтобы не тревожить остальных ребят. Те вымотались за последние дни — пусть отдохнут.
Веня глядел на колышущуюся водную гладь и время от времени изрекал в пространство так, чтобы слышали остальные:
— Хренотень, да и только.
В устах интеллигента Сотникова это звучало как самая грубая брань.
Впрочем, никто не реагировал. И без дурного настроения Вени хватало забот.
Капитан был прав — из Японии они сбежали. И из плена — тоже. Но теперь очутились в другом, быть может, еще более безнадежном. Третий день болталась утлая посудина посреди бескрайнего океана. Горючее кончилось еще вчера ночью. Она затонет при первом же хилом ветерке, не иначе.
Кирюха поплевывал за борт, созерцая, как от смачных плевков его торопятся-разбегаются по воде рябые круги.
Митяй грустно вздыхал, калачиком свернувшись на лавке, а Гладий как ни в чем не бывало похрапывал на носу лодки.
— Хренотень, да и только, — раздраженно повторил Сотников. — Слышь, лапоть? — призвал он в союзники Козлова.
— Не дрейфь, масон,— расслабленно потянулся Митяй. — Дальше смерти все равно не убежишь.
— Я вот думаю: и на хрена мне сдались эти тыщи долларов, если я их все равно в глаза не увижу?..
— А мне бабу хочется, — флегматично вклинился в разговор Кирюха, не оставляя прежнего занятия.— Во-от с такой грудью!
— А как же Алферова?
— Не трожь, это святое! — резко привстал Кирюха.
Сотников презрительно скривился.
— В такую минуту все и познается, — процедил он. —
Кто-то — о вечном, а кто-то — о примитивных животных инстинктах.
— Это ты, что ль, о вечном? — усмехнулся Кирюха. — Пачка «зелененьких» для тебя — вечные ценности?
— Пацаны, не ссорьтесь, — примирил Митяй. — Кому — бабы, кому — «бабки», а мне бы сейчас стопарик опрокинуть, вот был бы кайф! Может, рыбы наловить? На живца.
— А кто живцом будет? Ты, что ль? — поинтересовался Кирюха.
Турецкий тяжело молчал. Снова-здорово. Вроде одна команда, а в тяжелой ситуации опять — брожения, подначивания, ссоры...
Внезапно он насторожился.
Нет, показалось. Ничего не произошло, и туман по-прежнему окутывал пространство вокруг, и лишь глухой плеск моря доносился из белесой пелены.
Кирюха посвистывал свой навязчивый мотивчик, Гладий храпел, Сотников вновь бормотал под нос про хренотень, а Турецкий напряженно вслушивался в окружающие звуки.
И все-таки не он, а флегматичный Василий первым обнаружил появление гостя.
— Ни себе фига!
Вода вдруг закипела, пошла пузырями, точно снизу вдруг заработал подводный вулкан.
Лодка закачалась и едва не перевернулась. Мгновений было достаточно, чтобы прежнюю расслабленную беспечность членов команды как рукой сняло. Не дожидаясь указаний, напружинившись и посерьезнев, они в мгновение ока рассредоточились по посудине, словно бывалые моряки, и лишь благодаря этому удалось погасить раскачивание. Турецкий удовлетворенно кивнул сам себе; все-таки профессионалы.
