Сил оставалось всё меньше и меньше. Для нового боя их бы просто не хватило. Надвигалась трагическая развязка...
— Всем лежать! Сейчас взорву, к чертовой матери!
Этот крик не мог не привлечь всеобщего внимания-Александр стоял на капоте автомобиля, держа гранату в поднятом кулаке.
— Это РПГ-5, радиус поражения двести метров! Только разожму руку, и всех разнесет в куски! Лежать, сволочи!
Считаю до трех! Р-раз!
За какую-то секунду громкий шум возни сменился кладбищенской тишиной. «Шкафы» замерли на полдвижении и тупо уставились на Турецкого. Они могли ожидать чего угодно, но такого...
— Сам подорвусь, но и вы отправитесь в ад! Два!
Подействовало. Кому ж охота подыхать в полном расцвете сил? Очень уж зловеще подрагивала граната в Александровой руке. Одно его неосторожное движение — и...
Не проронив ни звука, парализованная ужасом «братва» в полном составе бросилась на землю.
— И десять минут не сходить с места! Бабухин, тебе понятно?
— Понятно... — Бугор боялся даже голову приподнять.
— Все живы? — Турецкий обеспокоённо глядел на своих ребят.
— Живы, — подмигнул ему Гладий, подбирая с земли длинную цепь и в несколько кругов обматывая ее вокруг пояса.
Кирюха с Сотниковым повытаскивали из замков зажигания ключи и зашвырнули их далеко в море. Теперь можно было спокойно, даже не спеша, покидать поле брани. Покидать победителями, во что верилось с трудом.
— Откуда у тебя граната, Саш? — обалдело зашептал Кирюха, когда отбежали достаточно далеко.
Турецкий разжал кулак, из которого вывалилась на землю продолговатая гнилая картофелина.
Глава четвертая ВАСИЛЬКОВАЯ «ТОЁТА»
Через минуту они уже скрылись в лабиринтах контейнеров.
К счастью, преследования не наблюдалось. Видимо, «шкафы» точно выдерживали отпущенный им хронометраж.
Теперь, когда их денежки нашли приют в кармане Василия, в самый раз было вновь выйти на контакт с мордатым.
Но тут ребята услышали громкий вой полицейской сирены, и тотчас в проезды между контейнерами выкатили несколько бронированных грузовичков. Из них повыскакивали крепко сбитые «самурайчики» в защитных шлемах и с короткоствольными автоматами в руках.
— По нашу душу... — нырнув в ближайший закоулок, внутренне сжимаясь от предчувствия чего-то нехорошего, шепнул Сотников. — Что, опять бежать?..
— Нет, хлебом-солью встречать будем!— тихо сказал Кирюха.
Он моментально вскарабкался на контейнер и помчался по рядам этих железных коробов, перепрыгивая через неширокие и широкие проходы с легкостью копией.
Ребята тут же последовали его примеру.
Так по контейнерам ребята добрались до выхода из порта.
Первый же водитель такси гостеприимно распахнул двери своей лошадушки. По его подобострастной улыбке можно было легко определить, что с клиентами в этот день его дела обстояли неважнецки.
— Руси? — спросил он, запуская двигатель.
— Руси, руси — хмуро ответили ему.
— Масина ринка?
— Какой, к черту, рынок? — Козлов красноречиво махнул рукой. — Прямо гони, да побыстрей!-
- Дай ему сотню, — Кирюха обернулся к Гладию. — Это его стимулирует.
— Куда ему сотню? — возмутился Козлов. — Экономить надо, елы-палы!..
— Делай, что я сказал.
Шофер удовлетворился предложенной ему купюрой, аккуратно сложил ее в бумажник, после чего вдавил акселератор.
Такси проскочило в щель между броневичками, которые запрудили площадь перед портом, и благополучно покинуло опасное место. Кирюха прилип носом к заднему оконцу.
— Ну, теперь справедливость восторжествует, — сказал он. — Бабухина небось прихватят.
Почему-то эта констатация ребят не порадовала. С самого начала все пошло наперекосяк.
Какое-то время такси бестолково петляло по городу, пока, наконец, водителю-полиглоту с помощью жестов, мимики и английских фраз не объяснили, что конечная цель путешествия — маленький мотель на окраине и, желательно, подешевле.
Хозяин мотеля долго упирался, не желая принимать доллары. Не иначе как был ярым патриотом и принимал только национальную валюту своей родины. Пришлось бегать по незнакомым окрестностям и искать обменный пункт. Ворох иен был куда внушительнее одной стодолларовой бумажки, но и дешевле — дальше некуда. Козлов только за голову схватился.
Хозяин выделил утомленным мужчинам маленький коттеджик для ночевки и пообещал обеспечить их плотным ужином.
В коттедже оказалось две комнатки с четырьмя кроватями и телевизором. Столов и стульев не было, вместо них на полу была расстелена большая циновка.
— Чур, я первый! — Кирюха отыскал взглядом заветную дверцу, бросился к ней и долго потом смотрел на махровый халатик детского размера, болтавшийся на вешалке. — Ребя, я чего-то не понял... Это шкаф...
Какой-нибудь другой дверцы не было.
После долгих поисков отхожее место обнаружилось во дворе — маленькая такая будочка с выгребной ямой вместо канализации. Правда, чистота в этой будочке была идеальной.
— У нас на даче в Кокошкине и то канализация... — почесывая, в затылке, заметил Сотников. — Тоже мне, страна двадцать первого века...
Набив животы пресными устрицами с рисом, устроили короткое совещание. На повестке дня стояли два вопроса — покупка дешевой машины и добыча оружия. В кассе оставалось две тысячи восемьсот долларов...
— Не густо, — сказал Турецкий. — Но как-нибудь перебьемся.
— Надо доверить все деньги Козлову, — предложил Кирюха.
— Почему это? — спросил Гладий.
— А он самый жадный, за копейку удавится, — сказал Веня.
— Тихо-тихо... — упредил возможную склоку Александр. — Поступим так. Всем отдыхать, а мы с Дмитрием пойдем на дело. Как только вернемся — сразу перебираемся в Токио. Вопросы есть?
— Так ведь позднотища какая...— протяжно зевнул Веня.
— Тем лучше. Меньше будет свидетелей. На машину выделяем пятьсот долларов — это максимум, что мы можем себе позволить...
Приближалась полночь, когда Турецкий и Козлов снова оказались в порту. Уже до боли знакомая площадь была пуста. Дальше их пути расходились — Александр спешил увидеться с мордатым, Митяй направлял свои стопы к машиноторговцам.
— Встречаемся здесь же через час, — Турецкий взглянул на часы.
— Мы в этом городе всего несколько часов, а как уже надоело!.. — мрачно отозвался Митяй.
...Александр пробирался по грязным закоулкам к заброшенному причалу. Под ногами что-то неприятно хлюпало, в воздухе стоял удушающий запах гнилой гари, еще зловонней, нежели днем.
