Воронин помолчал, раздумывая, что можно еще открыть. По всему было видно, что он мучительно борется с собою.
– Когда мы считаем информацию с вашего компьютера, я думаю, все будет ясно. Вы умалчиваете о деньгах, вложенных в зарубежные банки. Вам хочется оставить их на черный день. Но эти деньги ворованные, они должны вернуться к своим владельцам. И если вы поможете их вернуть, я думаю, суд учтет вашу добрую волю.
– Вы предлагаете мне сегодня отдать вам все? Конфискуете мое имущество, катком пройдетесь по моей жизни, и с чем я тогда останусь? Буду питаться святым духом?
– Я вас понимаю. Но за свои поступки надо уметь и отвечать.
Воронин чувствовал, что может упираться и дальше, но внутреннее чутье ему подсказывало, что нельзя плыть по течению, надо бороться за свою жизнь.
– Хорошо, я готов объяснить вам ситуацию с моим имуществом и денежными вкладами. Ничего мной украдено не было, деньги получал клуб от банка за услуги.
– Допустим. Но сам банк оказался хищником. Поэтому ваши средства все равно присвоены, то есть добыты преступным путем.
– Вы должны понять, что лично я к воровству не имею никакого отношения. Я работал честно, – произнес Воронин и запнулся.
– Честно убивали. Этого вполне хватит на высшую меру. Тем более что мы имеем дело с организованной преступностью. Вы это понимаете?
– Да, да… – растерянно сказал Воронин. – Вы правы. Так складывались обстоятельства. У меня есть деньги за границей. Я все напишу, укажу счета и название банка. Уверен, что такие же средства есть у Козлова и Севрюгина.
– Отлично, – одобрил Турецкий. – Я хочу напомнить, что на вашей совести висит еще и убийство зятя Савельева. Поэтому вам надо здорово потрудиться, чтобы хоть как-то отработать свои грехи не простым покаянием, а вполне конкретными признаниями и выдачей имущества, приобретенного с помощью преступлений. Вот вам чистая бумага и ручка. Учтите, чистосердечное раскаяние произведет благоприятное впечатление на судей.
Арестованный принялся писать, время от времени останавливаясь, что-то вспоминая. Лоб его покрылся испариной, кожа на лице заалела красными пятнами.
Турецкий, пробежав текст глазами, удивленно присвистнул:
– Сингапурский филиал американского Таунбанка? Хороши мудрецы! Как же мы, интересно, сумеем вернуть эти деньги?
Турецкий звонил Наталье Гераниной, чтобы узнать о здоровье ее мужа.
– Все плохо, Александр Борисович. У Андрея никаких сдвигов в лучшую сторону, кризис продолжается. Появилась новая проблема. Только что мне звонил мужчина, кричал совершенно диким голосом, требовал какие-то деньги и угрожал убить Андрея.
– Наталья Максимовна, не волнуйтесь, пожалуйста. Я посоветуюсь с коллегами, и мы решим, что делать. Кто бы это мог быть?
– Голос был густой такой и гортанный. Но по-русски человек говорил чисто.
– Это уже интересно. Наталья Максимовна, вы не будете возражать, если я к вам немного попозже заеду?
– Приезжайте, раз надо.
Турецкий тут же перезвонил Грязнову:
– Ну вот, опять кавказцы объявились. Угрожали Наталье Гераниной. Может, наведаемся к ней?
– А что с бухгалтером Северобанка?
– Не знаю. Давай заезжай за мной, заодно и в банк подскочим.
Секретарша председателя Северобанка Татьяна без всякого интереса встретила уже знакомых ей Турецкого и Грязнова.
– Мы заехали узнать, как обстоят дела с вашим главным бухгалтером, – сказал Турецкий.
– А этого никто не знает.
– Он как уехал тогда с кавказцами, так его с тех пор никто и не видел?
– Его жена была и заявила, что сама берет дело в свои руки.
– Какое дело? Банковскую бухгалтерию? – спросил Грязнов.
– Нет, дело спасения мужа. А что? Никто не волнуется. Начальству наплевать.
– Есть кто-нибудь из руководства сейчас тут?
– Заместитель Геранина Дмитрий Леонидович Спиридонов. Пройдите, пожалуйста, слева по коридору первая дверь.
Турецкий и Грязнов вышли в коридор, отворили указанную дверь и увидели за столом молодого человека, коротко подстриженного, в черном костюме и безукоризненно белой рубашке. Хозяин недовольно поморщился, увидев незваных посетителей, но, узнав, кто к нему пожаловал, присмирел, сделав привлекательное, даже почтительное лицо.
– Что слышно о вашем главном бухгалтере? – спросил Турецкий.
– Мы его ищем, – ответил Спиридонов.
– Плохо ищете. Вы даже в милицию не заявили о пропаже человека!
– Поищите вы получше. Может, у вас получится.
– Значит, по этому делу у вас ничего нет?
– Нет. Я думаю так: если бы его украли, то, возможно, выставили бы нам определенную сумму для выкупа. Но поскольку они молчат, значит, у главбуха есть совместные с теми людьми дела. Когда он их сделает, тогда и вернется.
– А вы не допускаете, что его могли убить?
– Нет, не думал об этом.
– Подумайте. Вот вам мой телефон. Как только возникнут новости, звоните сразу же. Буду ждать, – сказал Турецкий.
Они сели в машину и поехали к Наталье Гераниной, обсуждая сложившуюся ситуацию.
– Как ты думаешь, Слава, что стряслось с главбухом? – спросил Турецкий.
– Что угодно. Трудно сказать. Может, его труп давно покоится под снегом в подмосковной рощице. Зима, брат, на дворе. Трупы по весне всплывают… А чеченцы явно рыщут вокруг банка. Им нужны какие-то деньги. И заметь, они убирают всех тех, кто так или иначе был связан с федеральными средствами, отпущенными правительством на восстановление Грозного, – задумчиво заметил Грязнов.
– Их ошибка в том, что они являются сторонниками крайних мер, – сказал Турецкий. – Зачем нужно было взрывать Геранина? Расстреливать Долгалева? Зачем увозить главбуха, если это не решало проблему и не сулило никаких денег? Сумасшествие, и не более!
– Знаешь, есть люди, а есть нелюди. У них логика странная: не может умом добиться своего, значит, убирает помеху физически. Поэтому не стоит и пытаться влезать в их шкуру, нам все равно этого не понять.
– Но они теперь угрожают Наталье. Значит, женщине нужна охрана.
– Скорее всего, – согласился Грязнов. – Если ты не против, я это организую.
– Тебе всегда нравились красивые женщины, – ухмыльнулся Турецкий.
– Ты что! Она ведь замужем!…
Наталья Геранина отворила дверь, очаровательно улыбнулась, впустила гостей в прихожую. Турецкий и Грязнов топтались у порога, словно ожидая повторного приглашения, а женщина растерянно смотрела на них. Вдруг она спохватилась, сказала:
– Чего же мы здесь стоим? Проходите, пожалуйста, прошу вас, снимайте пальто.
