– Не знаю. Он постоянно твердил мне о своем должнике Свиньине, который не только не рассчитался за покупку, но даже проценты не выплачивает. Жизнь в Англии дорогая. Бартеневу нужны были деньги, вот он и приехал в Москву, чтобы вернуть свои деньги.
– Бартенев сам виноват в своей смерти. Не устроил бы он однажды ночью пальбу из автомата, не пришлось бы продавать имущество и бежать от страха в Великобританию. Не продавал бы имущество – не было бы должников, от рук которых он, скорее всего, и погиб. Круг замкнулся. Ничего нет случайного в мире, – сделал заключение Турецкий. – На сегодня хватит. Подпишите протокол.
Козлов взял у Грязнова ручку и, не читая, поставил подписи там, куда ему указывал пальцем Турецкий. Лицо его было при этом бледное, взгляд отсутствующий, словно он сам себе подписывал приговор.
…Все настолько тесно переплелось в этом мире, что оставалось лишь диву даваться.
Изучая документы, изъятые у Долгалева, Турецкий не без удивления открывал для себя, что банк, которым руководил Геранин, активно сотрудничал с фирмой «Спектр». Документы, подписанные заместителем министра топлива и энергетики Сорокиным, курсировали между банком и фирмами, которыми прежде руководил Долгалев.
Турецкий решил снова навестить Геранина и уточнить некоторые аспекты сотрудничества Северобанка с Долгалевым и его предприятиями. Но в клинике его ждала тревожная весть: Геранину стало значительно хуже. Медсестра Катя прятала глаза, не хотела ничего говорить.
– В чем дело? – разозлился Турецкий. – Я же не глазки вам приезжаю строить, а ради дела! Почему наступило ухудшение состояния больного? Смотрите, это уголовное дело! Придется отвечать.
– Я не знаю, – поджала та губы.
– В чем заключается ухудшение?
– Он опять потерял речь.
– Что случилось? Вы можете мне сказать? Кто-то расстроил его?
– Вчера приходили двое, они сказали, что его сотрудники. Я впустила. Они пробыли в палате не больше пяти минут и ушли. Когда я вошла в палату, Геранин был без сознания. К полуночи он пришел в себя, но говорить уже не мог.
– Что говорят врачи?
– Сейчас будет консилиум, тогда все и решат. Возможно, придется делать еще одну операцию.
– Как выглядели эти люди? Опишите мне их.
– Да что вы! Я их совсем и не запомнила! – испуганно заявила она. – Они одинаковые, черные, в пыжиковых шапках, клетчатых мохеровых шарфах и в черных пальто.
– Что значит черные? Негры, что ли?
– Нет, это… кавказской национальности.
– Но хоть что-то вы помните?
– Знаете, сколько народу сюда приходит к больным? Где их всех запомнить?
Турецкий вышел из здания клиники, раздосадованно взглянул в небо, где тяжело слоились темные тучи. Мрачный день угнетал душу.
Неужели опять появились чеченцы? Но тогда о них мог знать и рассказать главный бухгалтер Северобанка Виктор Кремнев. К нему же советовал обращаться Геранин. Человек на такой должности сам выполняет многие финансовые операции.
Турецкий сел в машину и поехал в Северобанк, размышляя о странных посетителях Геранина. Надо будет, решил он, сразу же после консилиума связаться с главным врачом. Пост, что ли, выставить возле больного? По идее, это надо было сделать сразу. Да кто ж знал!
Сегодня был день невезения. В банке Турецкому сообщили, что утром главный бухгалтер уехал с какими-то клиентами. Когда будет, не сказал.
Следователь стал расспрашивать секретаршу, тоненькую брюнетку лет двадцати, как выглядели посетители, приезжавшие за Кремневым?
– В черных пальто и пыжиковых шапках, – ответила девушка.
– И в клетчатых шарфах, – уверенно добавил Турецкий.
– Да. А откуда вы знаете?
– А лица вы успели рассмотреть?
– Лица? Они такие черные, короче, кавказцы.
– Увы! – сказал Турецкий. – Теперь, уверен, вы не скоро дождетесь своего бухгалтера.
– Почему вы так говорите?
– Кавказцы – люди гостеприимные. Когда начинают угощать, поить, то закармливают иной раз до смерти.
Простившись с перепуганной секретаршей, Турецкий на всякий случай попросил ее предупредить его, если вдруг появится главный бухгалтер. Во что он не верил. Но визитку свою все же оставил.
Несомненно, это были те же люди, что навещали Геранина. Они чего-то добивались от банкира, но когда поняли, что он беспомощен, взяли бухгалтера. Найти их в многомиллионной Москве то же самое, что иголку в стоге сена. Оставалось ожидать, когда они выставят свои требования геранинскому банку.
А может быть, все не так и страшно? И фантазии Турецкого не имеют под собой никакой почвы? Уже на выходе из банка следователь вдруг круто повернулся и пошел обратно в приемную.
– Вы могли бы помочь мне составить фоторобот кавказских гостей? – спросил он секретаршу.
– Я их плохо помню.
– А если попробовать?
– Можно, но я в себе не уверена.
– Их видела еще одна женщина, медсестра из больницы, где лежит Геранин. Может быть, вместе вы что-нибудь и вспомните, – сказал Турецкий. – Это чрезвычайно важно.
– Я понимаю, но в данный момент не могу уйти с работы. Можно, я приеду к вам после пяти вечера?
– Пожалуйста. Я пришлю за вами машину.
– Не стоит, у меня есть своя.
Турецкий вернулся в клинику, чтобы осведомиться о состоянии Геранина.
– Плохо ему, – сказала медсестра. – Решили делать операцию.
– Могу я поговорить с лечащим врачом?
– Да, конечно.
Катя провела Турецкого в кабинет врача, плотного низкорослого мужчины, одетого в белый мятый халат. Он кивнул следователю, предложил сесть.
– Что случилось с Гераниным?
– Вчера после посещения каких-то сослуживцев он впал в кому. Может быть, впрочем, это не связано с посещением. Больной перенес тяжелейшую черепно-мозговую травму. Теперь его мозг словно дремлет. Медицинская практика знает такие примеры, когда человек может находиться в подобном состоянии месяцами и даже годами. У Бурденко вон уж сколько времени лежит, как вы знаете, генерал Романов, который после ранения в Чечне не приходит в себя. Японский профессор-нейрохирург установил ему электронный стимулятор мозга, но пока безрезультатно.
– Медсестра видела людей, навещавших вчера Геранина. Я хотел бы, чтобы она помогла нам составить фоторобот. Вы ее сможете отпустить часов в пять вечера?
– Да, пожалуйста, мы найдем ей замену.
Поблагодарив врача, Турецкий опять отправился к Кате и предупредил, что к пяти за ней придет машина. Девушка попробовала отказаться. Но Турецкий был непреклонен, объяснив, что она будет не одна: нашлась еще свидетельница. Это медсестру несколько успокоило.
