Турецкий сидел за столом, уставившись в одну точку. Не хотелось идти домой, и здесь оставаться было невыносимо. Он обязан был доложить о трагическом происшествии при обыске жилья Козлова Казанскому. Порядок есть порядок, никуда от него не уйдешь. Начальник же словно обрадовался такой удачной возможности прижучить строптивого и неуправляемого, по его мнению, любимчика заместителя генпрокурора. Он поставил и сформулировал вопрос так, будто во всем виноват именно Турецкий, пообещав при этом принять соответствующие дисциплинарные меры воздействия. Что до выговоров, так на это Александру было наплевать. Безумно жаль было погибшего парня, у которого осталась молодая жена и маленький ребенок. Зачем же он сам полез в этот сейф? Ведь рядом был специалист! Уж он бы справился с задачей…
Что ж это была за бомба такая? Эксперт обещал до конца дня дать более-менее ясный ответ.
В этом удрученном состоянии и застал Турецкого звонок Грязнова.
– По голосу слышу, что ты совсем раскис, – сказал Вячеслав.
– Думаю о превратностях судьбы. Почему не я обнаружил этот сейф?
– Потому что о тебе Бог позаботился. Да и не твое это дело – сыск и обыск. Ты мозгой лучше шевели.
– Но отсюда и выплывает подлая закономерность, что погибают лучшие ребята. Вроде сегодняшнего Толи Степашина. Ни в чем не виноватые, во всяком случае…
– Я только что от Воронина, – прервал Александра Грязнов.
– Узнал что-нибудь? – равнодушно спросил Турецкий.
– Козлов угощал своего друга Акчурина тортом, который сам не ел и запретил есть водителю Воронину. Сказал, что эта закусь предназначена хозяину. Акчурин ел торт. Собака тоже ела.
– И сам Воронин ничего не заподозрил?
– Нет.
– Что он говорил об отношениях Акчурина и Козлова?
– Хорошие были. Воронин привозил еду на дачу. Козлов обычно все готовил. Потом вместе ужинали.
– Понятно. А когда банкир умер, отношения Козлова с женой покойного стали еще лучше?
– Именно так.
– Ну что ж, осталось только выяснить у Градуса, нашел ли он что-нибудь у собаки. И завтра начну с допроса Козлова.
– Желаю удачи.
В дверь кабинета, постучав, вошел Олег Величко.
– Не помешаю? – спросил он.
– Заходи, Олег, – пригласил Турецкий. – С чем пришел? Что с тобой?
– Обнаружился этот проклятый Липников, сволочь. Убил участкового и тяжело ранил другого.
– Как это случилось? Где? – вскочил Турецкий.
– Сегодня днем при плановой проверке жилого сектора в Южном Чертанове в упор были расстреляны два участковых милиционера. Стрелявший скрылся на «Жигулях». Операция «Сирена» результатов, как обычно, не принесла…
– Подробнее, Олег.
Олег устало сел на стул.
– Я только что оттуда. Старший участковый майор Игорь Земцов и его коллега Иван Абросимов обходили квартиры, где, по их сведениям, проживали ранее судимые граждане. В одной квартире они столкнулись с Липниковым, широко распахнувшим дверь и открывшим прицельную стрельбу из пистолета ТТ. Каждому из участковых досталось по две пули. Земцов погиб на месте, а старший лейтенант доставлен в реанимацию. Автомобиль, на котором уехал Липников, вскоре нашли, а вот его самого и след простыл. Он наверняка постарается уехать из Москвы.
– А откуда известно, что стрелявшего звали Петром Липниковым? – спросил Турецкий.
– А он и не скрывался, оказывается. Снимал комнату у старушки. Паспорт ей свой показал. Дал денег. Она и не рассказывала никому, что жильца нашла.
– Бедная женщина, вот страху натерпелась, – сказал Турецкий. – Ничего, вот теперь за смерть коллеги, уверен, наши ребята этого Липникова из-под земли достанут.
– Хотелось бы верить, – хмуро заметил Олег.
Время, проведенное Козловым в следственном изоляторе, странным образом повлияло на него. В лице появилась странная смиренность, а возможно, Турецкому это только показалось из-за того, что на лице арестованного появилась густая щетина. Очевидно, не очень подходила ему и тюремная еда, так как глаза провалились, потускнели, словно его оставила жизненная сила.
Турецкий усадил Козлова напротив, начал допрос.
– Я хочу вернуть вас, Владимир Афанасьевич, опять в тот вечер, когда умер Акчурин. Расскажите, пожалуйста, как вы готовили ужин, что и как ели. Пожалуйста, не жалейте слов и красок.
– Но ведь мы уже обо всем переговорили!
– Я понимаю, что вам не очень приятно вспоминать прошлое, однако такова жизнь: оно имеет свойство возвращаться.
– Не понял намека.
– Владимир Афанасьевич, не прикидывайтесь. Вы знаете, о чем я говорю. У нас не просто посиделки, и не из праздного любопытства я вас допрашиваю.
Козлов помолчал, подавил в себе неприязнь к следователю, стал рассказывать:
– Приехали, стали готовить ужин, сервировали стол вдвоем с Ворониным, потом плотно поужинали. Все.
– Что вы ели? – спросил Турецкий.
– То, что люди едят: картофель, отбивные, огурцы, помидоры, фрукты всякие, сладости.
– Какие сладости?
– Не помню уже. Конфеты, печенье…
– Говорят, Акчурин был сладкоежка?
– Да. Любил сладкое, бисквиты, пироги.
– Вы забыли еще торт назвать, – напомнил Турецкий.
Козлов настороженно взглянул, переспросил:
– Какой торт?
– Тот, который вы купили и привезли с собой для Акчурина. Где вы его взяли?
– Купили в Елисеевском, мы обычно там продукты берем, когда собираемся за город.
– А вы сами ели этот торт?
– Я не люблю сладкого, предпочитаю мясную пищу, хорошо приправленную пряностями.
– А почему вы запретили есть торт Воронину?
– Я не запрещал. Я просто сказал, что Акчурин любит сладкое, ты не трогай, пусть он поест сегодня и на завтра еще останется.
– А то, что он собаку тортом кормил, вы видели?
– Да. Мирта, как и ее хозяин, любила сладкое тесто, крем.
– И замечу, что сдохла она оттого, что нажралась кокаина.
– Это все чушь. Кто может сказать с уверенностью? – заявил Козлов.
– Вы знаете, где закопали Мирту? – спросил Турецкий.
– Нет, не интересовался.
– Вот это вас и подвело. Суркова мне показала то место, где они с Бережковой зарыли собаку. Мы произвели вчера эксгумацию. Лабораторный анализ, который провел наш лучший судебный медик, показал, что в мозговых тканях животного остались следы кокаина. Вот так, Владимир Афанасьевич. Это не досужая выдумка, а наука. Вот, можете ознакомиться, копия акта экспертизы. Читайте отчеркнутое.
