Они чокнулись, снова выпили, Рустам закусывать не стал, ему, видимо, хотелось высказать всю свою боль до конца.
– Два года мы месили кровь и грязь, гробили технику, проявляли героизм и до сих пор не знаем, ради чего? Вот что меня больше всего пугает. Я не знаю, кто я такой есть? Защитник или убийца? И кто теперь я для своей родины, для своего народа – спаситель или враг? Мне невыносимо жить с этими мыслями.
– Тогда мы были только марионетками в руках политиков, – мрачно, поддаваясь настроению Рустама, сказал Грязнов. – Никуда от этого не деться. Это, конечно, наш грех, но мы с тобой были на службе и не могли отказаться от выполнения своих обязанностей.
– А как после этого говорить о правах и свободах человека? Получается, что для военных и работников органов, как мы с тобой, эти понятия вообще не существуют?
– В нашей стране с этим пока сложно, – согласился Грязнов. – А вообще в мире люди, не желающие ввязываться в авантюрные военные дела своего государства, называются пацифистами и ничего общего с армией стараются не иметь. Вот и все.
Зазвонил телефон.
– Извини, – сказал Рустам, поднял трубку, ответил кому-то. – Да, я у телефона. Хорошо, мы скоро будем.
– Нас что, уже ищут? – спросил Грязнов.
– Да, тебе звонил из Москвы Турецкий и передал какой-то фоторобот. Словом, Овражников требует, чтобы мы немедленно прибыли к нему.
– Ладно, поедем, Рустам. Жаль, что я твою папку не успел посмотреть.
– Потом посмотришь. В гостинице. Я тебе ее пока отдаю. Возникнут вопросы, тогда и обсудим… Ну, давай еще по стопочке, на посошок, по русскому обычаю.
Они выпили, не закусывая, и поднялись.
Грязнов привык жить так, чтобы каждый день приносил ему новое и неожиданное. А когда такого не случалось, жизнь начинала казаться ему серой и унылой. Здесь, в Ставрополе, все было неожиданным: встреча с Тамарой и Рустамом, стрельба с крыши среди бела дня. Что же еще может быть?
Овражников, странно улыбаясь, положил перед Грязновым фоторобот:
– Что скажете?
Вячеслав нахмурился, всматриваясь в портрет. Лицо в черной, натянутой до бровей шапочке было чрезвычайно похоже на Рустама.
– Это что, шутка? – спросил Грязнов, ничего еще не понимая.
– Нет. Никаких шуток. Взгляни и ты, Рустам. У тебя, похоже, есть в Москве двойник! – весело заключил Овражников. – Старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре России товарищ Турецкий утверждает, что изображенный здесь мужчина снимал квартиру в Москве и подозревается в убийстве двух человек, пытавшихся проникнуть в квартиру, которую данный мужчина снимал. Фоторобот сделан с помощью соседей, неоднократно видевших этого человека в своем подъезде. И еще он сказал, Вячеслав Иванович, что вы в курсе дела.
Грязнов обернулся к Рустаму и увидел, что лицо того словно окаменело, а в глазах плавала растерянность.
– Нет, я думаю, что здесь просто какое-то случайное совпадение. Ведь кавказцы для неопытного глаза очень схожи между собой, нетрудно и перепутать, – задумчиво сказал Грязнов.
– Вы можете считать как угодно, но мое дело передать вам сообщение, поступившее из Москвы, а вы уж сами ломайте себе голову, – Овражников испытующе посмотрел на Грязнова и Такоева. – Вы, кстати, как я вижу, давно знакомы друг с другом, может, это обстоятельство поможет вам решить данную задачу. Я же, со своей стороны, должен вас поставить в известность, что капитан Такоев действительно в указанные в сообщении сроки находился в Москве, в командировке, приезжал в Главную военную прокуратуру. Так, Рустам?
Такоев, помедлив, кивнул, причем лицо его ничего не выражало.
– Поэтому предупреждаю, Рустам, если ты в чем-нибудь замешан, лучше сразу признайся сам. Мы – не чужие тебе люди, постараемся понять в конце концов. Иначе совсем плохи будут твои дела.
– Как вы можете, Виктор Онисимович, даже думать такое! – с пафосом заявил Рустам, нервным движением ладони вытирая обильный пот, выступивший на лбу – не то от волнения, не то он выпитого коньяка.
– Я не думаю, а стою перед фактом. Предлагаю безотлагательно написать объяснительную, где ты был в дни последней командировки, чем занимался, с кем встречался, назови фамилии свидетелей. Ты должен представить полное алиби.
Теперь лицо Рустама залилось краской гнева, он закричал:
– Я в органах служу с юности! Потерял всех родных в Грозном! Но не ищу виноватых! А тут из-за какой-то фальшивки мне отказывают в доверии?! Вы обвиняете меня в убийстве каких-то людей?!
– Что-то здесь не так, – примирительно заметил Грязнов. – Когда мы въезжали недавно во двор дома, где живет Рустам, кто-то с крыши обстрелял нашу машину. Значит, есть у него враги, желающие ему смерти. Нельзя исключить, что кто-то сварганил этот фоторобот, чтобы подставить Такоева. Разве невозможно допустить и такой вариант?
– Все может быть, – осторожно согласился Овражников. – Однако всякая версия требует серьезных подтверждений.
– Я должен срочно позвонить Турецкому. Пусть уточнит, кем именно был сделан фоторобот и кто давал данные для составления словесного портрета. Это очень важно.
– Пожалуйста, звоните, – Виктор Онисимович указал Грязнову на свой телефонный аппарат.
Вячеслав набрал номер, долго слушал длинные гудки: Турецкого на месте не было.
– Сегодня я обязательно дозвонюсь, – пообещал он. – Уверен: правда восторжествует. Но кому же ты, Рустам, так насолил?
– Откуда я знаю? Мало ли кого я ловил и сажал! А потом они возвращаются и начинают мстить виновникам своих неудач, конечно, в первую очередь – следователю и судье.
– Так возьми да уточни, кто из твоих прежних подследственных недавно освободился. Это ведь несложно сделать.
– Придется… Это ж надо! Какая-то гнида… Но ты заметил, как быстро он смылся с крыши. Значит, он сам меня боится! – уже с торжеством в голосе заявил Такоев.
– Нашел чем гордиться! – хмыкнул Грязнов. – А сколько толковых ребят погибло из-за таких вот гнид!
– Как движется ваше расследование? – спросил Овражников.
– Пока не густо. Изучаю, вживаюсь в обстановку. Рустам помогает, – сказал Вячеслав.
– Ну что ж, тогда не смею задерживать. Если понадобится помощь, обращайтесь.
Грязнов и Такоев вышли из кабинета Овражникова, закурили в коридоре.
– Мне нужно по делам отлучиться, – сказал Рустам. – Давай встретимся попозже. Или завтра. Ты к тому времени ознакомишься с документами, будет что обсудить. Кстати, где папка?
– Я оставил ее в твоей машине.
– Пойдем, возьмешь.
Во дворе Рустам открыл дверцу машины, взял папку, подал Грязнову, спросил:
– Здесь останешься работать или тебя подвезти до гостиницы?
