После всех этих операций Турецкий наконец вернулся на перрон. И возобновил променад: десять шагов вправо, десять влево — чтобы не терять из поля зрения свой вагон…
И все-таки, с некоторой грустью подумал он, инстинкты советского человека совершенно неистребимы. Вот, в частности, этот вечный страх опоздать, опасение, что «закроют», «не пустят» и пр. И это у него, у следователя по особо важным не самой слабой следственной конторы! Турецкий с досадой сплюнул и тут же вздрогнул, поскольку вспомнил, что кое-где на Западе за плевок в общественных местах, кажется, штрафуют…
Так что, взять, что ли, пивка? Да ладно, черт с ним, есть же вагон-ресторан, в конце концов. Тут всегда все можно успеть купить, не рискуя нарваться на объявление «Пива нет!» или «Ушла на базу».
Уже занося одну ногу в тамбур своего вагона, Турецкий увидел, что по перрону сосредоточенно несутся три десятка человек в форме местной полиции с короткими автоматами. Турецкий снова вышел на перрон, чтобы досмотреть представление, машинально глянув на часы: было одиннадцать сорок одна.
Основная группа полицейских остановилась в пятидесяти метрах от него. Эге, да это, кажется, вагон-ресторан, сообразил Турецкий. Человек пять проникли вовнутрь. Еще пять-шесть остались у вагона. Остальные рассредоточились дальше, очищая и блокируя зону, которую взяли под контроль.
Тут же пошла стремительная и тотальная проверка документов и билетов. Пассажиров просили остаться, остальных — незамедлительно покинуть перрон.
По радио серьезный женский голос сделал какое-то объявление. Впрочем, хоть Турецкий не понял ни полслова, по директивности тона он сообразил, что это не объявление, а скорее заявление. Потому что буквально через несколько секунд распахнутое со всех сторон настежь здание вокзала стало пустеть с пугающей скоростью.
Да что же это такое, черт возьми?!
Проверка документов докатилась и до Турецкого. Он вручил свою красную книжечку высокому чернобровому чиновнику и на пальцах объяснил, что выполняет в его замечательной стране свой профессиональный долг.
— Умберто Гольяцци, — через оперативно появившегося переводчика (Турецкий только диву давался) отрекомендовался чиновник, — комиссар полиции.
— Объясните, что происходит?
— Прошу проявить понимание, коллега, — «объяснил» комиссар. — Не заходите в вагон, ваши вещи сейчас вынесут. — Он сделал едва уловимое движение рукой, и действительно, через полминуты молодой карабинер уже протягивал Турецкому его сумку.
Спустя еще минуту прямо на перроне появилось несколько автобусов. Турецкий первый раз в жизни увидел, как из целого поезда в течение двух с половиной минут (он засекал) были выгружены все без исключения пассажиры и отправлены посредством автобусов на безопасное расстояние. Автобусы миновали пару кварталов и, как-то сразу оказавшись за городом, поехали довольно резко вверх по живописной, почти что горной дороге.
Кстати, одновременно с уже отъезжавшими автобусами на перроне появились пятеро саперов. Они тащили с собой какие-то коробки и сумки. Двое из них были с собаками.
Вот тогда не понимающему по-итальянски Турецкому стало наконец ясно то, что для остальной публики, очевидно, объявили в громкоговоритель: вокзал заминирован.
А иначе чем еще можно было объяснить такую тотальную эвакуацию?
Хм… Но с другой стороны, зачем тогда полицейские, теряя время, проверяли документы на перроне и тем более билеты у пассажиров миланского поезда? А потом еще сортировали их, отправляя пассажиров подальше от вокзала, но всех вместе, на автобусах?! Чушь какая-то бесполезная.
Да нет, наверное, все-таки заминирован поезд. А учитывая, что первым делом карабинеры направились к вагону-ресторану, — бомба лежит именно там. Ну да, конечно! Немудрено догадаться. Еда ведь для итальянцев — это святое: «маджара, маджара», — Турецкий вспомнил разговоры в самолете. Покуситься на жратву итальянца — значит покуситься на него самого.
Одиннадцать пятьдесят. Поезд, между прочим, уже пять минут как должен был находиться в пути. Турецкий с грустью подумал, что перспектива попасть на футбол отдаляется.
Пассажиры уже вышли из автобуса и, находясь на небольшой возвышенности, имели отличную возможность наблюдать свой поезд с расстояния километра полтора.
Вдруг все задрали головы.
В воздухе зажужжало.
Как бы подтверждая догадку Турецкого о вагоне-ресторане, возле автобуса приземлился полицейский вертолет. В него мигом втащили двух официантов и повара, впопыхах посаженных в автобус заодно с пассажирами, и вертолет стремительно ринулся назад, к вокзалу. Очевидно, саперам нужна была какая-то консультация людей служащих, хорошо знавших интерьер своего вагона.
Ну вот, значит, попил пивка в вагоне-ресторане. Странные какие-то совпадения, господин «важняк». Но не хочешь ли ты сказать, что русские мафиози собирались подорвать тебя в момент возлияния, на железнодорожном пути к стадиону «Сан-сиро»? Много чести. Турецкий убил в зародыше манию величия.
Хм… С другой стороны, если на перрон потащили гражданских, — значит, может, там не так и опасно? То есть если потащили гражданских, то бомбу, может, вообще не нашли? И теперь полицейские хотят, чтобы повар с официантами показали им самые укромные уголки своего вагона, куда, по их разумению, можно запихнуть какую-нибудь пиротехнику?
38
…Напоследок Божена почистила зубы и выскользнула из душа.
Денис сидел на кушетке и о чем-то сумрачно размышлял.
— Почему вы молчите, Денис? — спросила Божена, причесываясь перед трюмо.
— Надо, пожалуй, съесть что-нибудь, — сказал Грязнов-младший, — батарейки подсели, и я туго соображаю.
— А чего теперь соображать, — весело сказала она, — слава богу, все ведь закончилось. Все прошло, как дурной сон.
— Вы думаете? — усмехнулся Денис, он не переставал про себя удивляться концентрации силы духа у этой хрупкой женщины. Что только вот она нашла в своем наркомане… — Я бы не торопился с выводами.
— Да бросьте вы! — У нее явно было прекрасное настроение. — Давайте лучше закажем в номер какой-нибудь еды. По-моему, отличная мысль. — Божена уже потянулась к телефону, и Денис, видя, что ее не опередить, успел лишь дернуть за шнур, и телефон, выскочив у нее из рук, совершив двухметровый перелет, ударился о стену и разлетелся на части.
Божена с изумлением уставилась на него, не находя слов.
— Ни одного звука по телефону, — сказал Денис. — Уж простите, забыл предупредить. Лучше не рисковать.
— Вы полагаете… — начала она.
— Да ничего я не полагаю! Просто не говорите, и все.
— Ну хорошо, — согласилась она, — как скажете. Конечно, это же ваша епархия… Давайте я схожу в какой-нибудь магазинчик, их тут хватает вокруг. Что взять?
— Что не нужно готовить. И побольше, — сознался Денис.
