Когда я приехала, на пороге стоял бледный, с трясущимися руками АББ, а вокруг сновали перепуганные до смерти санитары.
Если бы не они, АББ меня наверное бы убил.
Он с минуту молча смотрел на меня невидящими глазами, а потом кинулся душить. Теперь он уже орал. Орал, что пригрел на груди змею, что я убийца, что он не позволит мне продолжать мое черное дело. Я настолько оторопела, что даже не сопротивлялась. Через приоткрытую дверь я увидела оскаленное лицо его брата, застывшее в предсмертной судороге. Четверо санитаров с большим трудом оторвали от меня АББ, когда я уже теряла сознание. Нас растащили и вкололи обоим успокоительное. Тем не менее мы оба вернулись на работу.
А часа через два АББ пришел ко мне в лабораторию не то чтобы извиняться, но поговорить. Он избегал смотреть на синяки на моей шее и прятал руки в карманах халата, потому что они все еще дрожали.
— Брат был у меня единственным родным человеком, я его фактически вырастил, был ему и отцом и матерью. Как, объясните мне, почему это произошло?
Мне очень хотелось как-то его утешить, и оправдываться, собственно, было не в чем. А на языке вертелись банальные глупости о том, как я его понимаю, что у меня вот тоже погибли родители и мне тоже было тяжело и одиноко, только вряд ли АББ хотел простого участия. Ему, наверное, было бы легче, если бы вдруг выяснилось, что у брата была какая-нибудь редкая и неизлечимая болезнь крови, или неоперабельный рак, или, допустим, СПИД, или еще что-нибудь, что не оставляло ему никаких шансов.
— Я думал, наконец он поживет по-человечески… — продолжал АББ, — хоть на полгода выйдет из героинового ступора и потом, конечно, не захочет возвращаться к старому. Ведь мы же вместе с вами все проверили, вы же гарантировали, что «эликсир» безвреден, а процент неудачного лечения не превышает пяти. Неужели первый же пациент попал в эти несчастные пять процентов?
Я не верила своим ушам и наконец попыталась его образумить.
— Но мы еще не вводили «эликсир», — робко возразила я, — собирались сделать первую инъекцию сегодня утром.
— Кого вы хотите обмануть? — АББ посмотрел на меня устало и с нескрываемым отвращением. — Отчего же, по-вашему, умер мой брат?
— Не знаю, — честно ответила я.
— На сгибе локтя у него обнаружили свежий прокол.
— Не может быть…
— Неужели вы думаете, что нашелся сердобольный санитар, который достал ему дозу? Имейте наконец мужество признаться. Ваша вакцина оказалась ядом. По крайней мере, для моего несчастного брата.
АББ ушел, я перебирала в уме варианты один невероятнее другого. «Эликсир» не мог его убить, это однозначно, даже если нарушить дозировку, чтобы добиться летального исхода, нужно было вкатить брату АББ весь запас вакцины, имевшийся в лаборатории. Между тем вакцина была на месте. Я срочно проделала простейшие анализы и убедилась, что никто не крал вакцину и не разбавлял оставшуюся водой или спиртом. Быстро синтезировать неограниченное количество новой просто невозможно.
Я созвала на срочное совещание своих немногочисленных подчиненных.
Подозревать всех своих сотрудников поголовно в сознательном вредительстве было глупо, но еще глупее — сообщать им о своих подозрениях. О смерти моего пациента, несмотря на конфиденциальность вопроса, все уже и так знали — новости у нас распространяются со скоростью звука.
Но в страшном преступлении не признался никто.
Меня насторожило отсутствие Щ. Собственно, с ним я хотела поговорить особо, ведь именно он помогал мне проводить последние тесты с братом АББ. Щ не пришел сегодня на работу и даже не позвонил, что болен.
После обеда прибежала секретарша АББ якобы попросить ложечку сахара, а на самом деле, конечно, поделиться свежими сплетнями. Приезжала милиция, АББ долго с ними разговаривал, и она краем уха слышала, что неоднократно упоминалось мое имя. Труп увезли неизвестно куда, сказали, что вскрытие будут делать судебные медики. Санитаров всех подряд допрашивают, не только тех, кто внештатно обслуживал брата АББ. Ее вот тоже допрашивали, но она молчала.
Я, конечно, ждала, что милиция захочет поговорить наконец и со мной, но ни в тот день, ни на следующий они так и не появились.
Тем временем АББ выдал письменное распоряжение до выяснения обстоятельств всю деятельность лаборатории прекратить, сотрудникам ежедневно являться на рабочие места, но к аппаратуре не прикасаться и срочно составить развернутый отчет о проделанной работе. Подчиненные смотрели на меня косо, хотя многие сочувствовали, а большинство, как водится, потихоньку подыскивало себе новую работу. Было практически ясно, что все кончилось, так, по сути, и не начавшись.
Щ, между прочим, так и не объявился. У меня даже зародились смутные сомнения: а не он ли ввел «эликсир» брату АББ? Делать ему это было как бы и незачем, но возможность в принципе у него была.
Желая выяснить все до конца, я узнала в отделе кадров его адрес и отправилась к нему домой, но застала только его до крайности расстроенную мать, которая сообщила, что Щ исчез напрочь. Она уже обращалась в милицию, но пока никакого результата, и еще ей приснился вещий сон о том, что Щ идет по шаткому, разваливающемуся под ногами мостику над бездной и вдруг проваливается вниз. Наслушавшись всяких бредней, я, собственно, ушла ни с чем. Слава богу, хоть тут меня никто ни в чем не обвинял.
А событие с каждым днем обрастало все более и более невероятными слухами.
Результатов вскрытия никто точно не знал, источником слухов была преимущественно секретарша АББ, которая каждый день, а то и по два раза на дню выдавала последние «достоверные» сведения. Причины гибели варьировались от передозировки до удушения подушкой, причем чем дальше, тем реже упоминалась наша вакцина.
Сам АББ упорно молчал, и мои сотрудники продолжали ходить на работу как на праздник — целыми днями гоняли чаи и разгадывали кроссворды.
Не прошло и недели — в моих апартаментах появились-таки представители власти. Но вопреки ожиданиям речь пошла совсем не о гибели брата АББ.
Нашли труп Щ.
После того как пару месяцев назад нашу С застрелили в подъезде собственного дома, смерть Щ, тело которого с привязанной к ногам бетонной балкой выловили из Москвы-реки, показалась милиции не случайной, а как бы звеном в цепи неких последовательных убийств.
Щ я, к сожалению, знала плохо, что и сообщила следователю. Работал Щ у нас недавно, но специалистом был первоклассным, вот, собственно, и все. Но следователь вдруг стал интересоваться, зачем это я ходила к нему домой, бывала ли там раньше, встречалась ли с Щ вне работы. Удалось отговориться стандартными формулировками: я-де как его непосредственный начальник интересовалась его неявкой на работу и так далее. Короче, прочла ему краткую лекцию о пользе трудовой дисциплины и недопустимости ее нарушения.
А что мне было ему говорить? Рассказывать, что я вот подозреваю Щ в причастности к гибели пациента?
