20
Когда с утра пораньше Турецкий приехал в МУР, чтобы со Славкиной помощью для молниеносной экспертизы запрячь почерковедов из ЭКУ для исследования Жекиного послания, Грязнов уныло накачивался кофе, со всех сторон обложенный бумагами.
— А у меня тут содом с гоморрой, — похвастался он, косо поглядывая на призывно мигающие лампочки многоканального телефона, зуммер он сознательно вырубил. — Теперь, если отвернуться, можно сделать вид, что никто и не звонит, неплохо придумано?
— Опять мафиозные разборки со стрельбой? — справился Турецкий, наливая и себе кофе.
— Не-а, все банально до безобразия: у рынка повязали двух бомжей, которые пытались продать из-под полы омоновский бронежилет. Не новый, засаленный, а на нем странные пятна, похожие на засохшую кровь, и в спине застряла сплющенная пуля.
— А ты тут при чем?
— Ты слушай дальше. У них спрашивают: где взяли? Они говорят: нашли. Где нашли? На мусорнике. Ну пойдемте, покажете. Одного в сторону отвели, а с другим пошли смотреть мусорник, ну он показал ящики во дворе, говорит: рылись, чего пожрать искали, а тут лежит. Ладно, этого придержали, повели второго, а он совсем в другие ящики тычет: тут, значит, лежал. Ни там, ни там никаких следов, а дело серьезное. Бронежилеты, конечно, и в магазинах продаются, но не со сплющенными же пулями, в конце концов?! Ну а если все-таки действительно омоновца кто-то в темном дворике угрохал? На бомжей, конечно, не подумали, они довольно дряхлые оба, хотя из пистолета стрелять много силы не надо. Потащили их в отделение, один все скули: мол, отпустите, Христа ради, сестреночка-брат-дорогой, мы не местные, а второй как рванул в подворотню — и деру. Поймали, конечно, но подозрения усилились. Привели в участок допрашивать по всей форме, а тут министерская проверка. Как службу несете, орлы?! А орлы и ляпнули: вот задержали для выяснения, а вот изъяли при попытке продать.
— И толстые дяди из МВД подняли кипеш на всю Москву, — легко догадался Турецкий.
— Соображаешь, — похвалил товарища Грязнов. — С проверкой всего личного состава, включая отпускников, курсантов и прочих и прочих. Объявили всеобщую ревизию матчасти, ну, понятно, у всех все не сходится, с оружием еще так сяк, а с обмундированием, бронежилетами — полный аллес. А главное — с кадрами непонятно, всех проверять долго, если действительно имело место преступление, так надо же по горячим следам раскрывать. Короче, давай устраивать всемосковскую военизированную операцию, заодно, может, выловим окопавшихся рецидивистов, давай шерстить притоны, «малины» и хазы.
— Ну а бомжи что? — спросил Турецкий. — Все про мусорники твердят?
— Нет, конечно, они же не полные идиоты. Их сразу по разным углам развели, потому они договориться не успели и плели несуразное. И что какой-то третий бомж поменялся с ними на бутылку водки, и что из реки выловили, один даже выдал историю про то, как ходил на границу с Чечней и тамошние аборигены преподнесли ему это в знак дружбы и солидарности бомжей всех стран и континентов. Последняя сказка, на которую они сподобились, была про одинокого интеллигентного бомжа с мобильным телефоном, который лежит с ножевой раной где-то в мрачных подземельях под метро и послал их продать бронежилет с целью купить ему пенициллина, а остальные деньги разрешил пропить. И еще обещал, как только поправится, выдать им по пятьдесят баксов. Что-то подобное с ними, наверное, действительно было, поскольку к этой истории рано или поздно пришли оба, только и это, скорее всего, лажа.
— Стой, стой, — заволновался Турецкий, — а они этого интеллигента описали как-нибудь?
— Молодой, худой очкарик, очки толстенные, одно стекло разбито, в кожаной куртке, вроде Олегом зовут.
— Слава, я хочу с этими бомжами побеседовать, — заорал Турецкий. — Немедленно!
— Зачем?
— За сараем! Этот интеллигентный бомж, судя по описанию, Говоров! Журналист, помнишь, который меня на кладбище приглашал.
— Ну?
— У него на самом деле был бронежилет, он вообще сдвинутый на безопасности, и если его подрезали, он бы, как нормальный человек, в больницу не пошел, а залез бы в какую-нибудь совершенно невероятную дыру, раны зализывать. Если он даже ноутбук под половицей хранил.
— Елы-палы, — только и сказал Грязнов.
— Короче, бомжи эти, скорее всего, не врут, и у вас, во-первых, нет неучтенного ментовского трупа, а во-вторых, мне нужно с Говоровым встретиться.
21
Бомж с простой русской фамилией Ровенглод, которого привели для разговора с Турецким, как выяснилось, пять лет назад приехал в Москву из Кузбасса искать правду. Работал он в шахте, жил в шахтном поселке, а когда его уволили по сокращению штатов, остался у разбитого корыта — ни пенсии, ни другой работы. Поехал с жалобой прямо в Кремль, а чего мелочиться! Приехал, но ни к какому начальству, конечно, не попал, деньги на вокзале сперли, ночевать негде, обратно ехать не на что, прибился к бомжам, а там и вовсе передумал домой возвращаться, — оказалось, в столице не хуже. Поскольку сейчас везде хреново.
— Я, гражданин следователь, все рассказал, — Ровенглод преданно и испуганно смотрел на Турецкого, очевидно принимая его за большого милицейского начальника, — не убивал я вашего милиционера, Христом Богом клянусь, не убивал. Хотите, могу на Библии присягнуть или на Конституции, я же верующий…
— Все, — остановил его Турецкий. — Расслабьтесь, мы вам верим, вы никого не убивали, и вообще, никто никого не убивал. Бронежилет вам дал человек по имени Олег. А как, кстати, его фамилия?
— Не знаю, — бомж снова чего-то испугался, — я же, это, не спрашивал, а он сам, это, не говорил. Мы знаете как под землей, мы без фамилий, без национальностей.
— Там у вас, наверно, прохладно? — совершенно мирно поинтересовался Турецкий. — А зимой как?
— Да жить можно, гражданин следователь, с одной стороны, конечно, это, пыль, грязь, сырость, крысы, воняет опять же, но если место хорошее выбрать, то и тепло, и сухо, водопровод, электричество, метро опять же под боком. — Бомж, видя, что допроса с пристрастием не будет, что, собственно, уже все позади и, кроме штрафа или небольшой отсидки за бродяжничество, ничего ему не светит, наконец успокоился. — А сейчас да, сейчас, это, прохладно.
Турецкий протянул бомжу пачку «Кэмела».
— А что, Говорову совсем плохо?
— Хуже некуда, — вздохнул Ровенглод и тут же спохватился: — Какому Говорову, кто это — Говоров?
— Да бросьте вы ваньку валять. Олег Говоров, который отдал вам для продажи свой бронежилет. Или вы его сперли. Мне срочно нужно с Говоровым поговорить, поэтому не тяните резину и расскажите, насколько серьезно он ранен и как я могу до него добраться.
Бомж соображал довольно долго.
— Простите, гражданин следователь, а вы из какого ведомства? — наконец робко выдавил он.
