Раскрыв подоплеку покушения, Давыдов как будто бы успокоился. Губы его, минуту назад синие, начали розоветь, дыхание медленно возвращалось к норме.
— Что вам известно об убийствах гендиректора комплекса «Авангард» Натальи Чайкиной и экс-чемпиона мира по плаванию Павла Любимова? — задал следующий вопрос Турецкий, кинув взгляд на свои наручные часы. Время поджимало: вот-вот ворвется врач или медсестра с криком: «Прекращайте беседу, больному противопоказано напрягаться!»
— Известно… да… я слышал… Любимов, Чайкина и другие были членами «Клуба по борьбе с запрещенными стимуляторами» и оказывали нам посильную помощь. Не всегда удачно: иногда их предположения не оправдывались, оказывались бездоказательными. Я знаю, что Любимова убили. Ведь это произошло давно, еще в январе? Почему же нас подстрелили только сейчас?
— Любимов собирался поделиться с вами какой-то важной информацией?
— Любимов? Да… и Чайкина… Они что-то такое обещали, но не говорили ничего конкретного. Может быть, это было серьезнее, чем я думал. По крайней мере, как я теперь понимаю, убийцы придавали этому большее значение, чем мы с Глазыриным.
— Очень жаль, что вы не поделились этими сведениями со следствием по делу об убийстве Любимова, какими бы несерьезными они вам не казались. — Турецкий понимал, что негуманно укорять и без того пострадавшего человека, но искренне не мог удержаться. — Возможно, если бы вы так поступили, покушение удалось бы предотвратить.
Давыдов молчаливо вздохнул, признавая свою вину. Как раз на этом патетическом месте в палату ворвалась медсестра, которая слегка запоздала, но тем более рьяно бросилась исполнять свои обязанности:
— Что, вы до сих пор беседуете? Как вы себя чувствуете? Вам не хуже? Давайте измерим давление…
Турецкий догадался, что пора прощаться: даже если состояние Давыдова будет признано удовлетворительным, спокойно договорить с глазу на глаз им не дадут. Кроме того, миссия его была, в общем, окончена: Давыдов поведал все, что собирался. Александр Борисович покидал палату, провожаемый жалобным причитанием Давыдова, обращенным скорее к себе, чем к старшему помощнику генерального прокурора:
— Почему же нас подстрелили сейчас, а не в январе?
У Турецкого появится еще достаточно данных для ответа на этот столь терзающий Давыдова вопрос. А пока следовало заняться Алоевыми. Настоятельно следовало.
43
Дэвид Гросс терпеть не мог восточного гостеприимства, чреватого бешбармаком, люля-кебабом, рахат-лукумом и прочими экзотическими угощениями, в которых он не разбирался и заранее знал о них только то, что они обременяют желудок, безумно калорийны и напичканы пропастью холестерина. И еще то, что от них нельзя отказываться, иначе обидишь щедрого хозяина. По правде говоря, мистер Гросс вообще не любил ничего экзотического, особенно восточного: он был человеком типично западным и ничуть этого не стыдился. Некоторые его восторженные коллеги, разведав, что Дэвид в ближайшем будущем получит должность торгового представителя США в России, принялись вздыхать, закатывая мечтательные глаза: «Ах, таинственное наследие Византии! Золотые купола! Единение Европы и Азии!» Дэвида Гросса подобные восторги не обуревали ни минуты. Из русских, с которыми он встречался, ему больше всего понравились те, которые сумели отбросить свою евразийскую аутентичность и стать нормальными деловыми европейцами. Кстати, он замечает, что с каждым годом таких становится в России все больше и больше: страна, которая была на такой долгий срок посажена в морозильную камеру социализма, постепенно оттаивает и цивилизуется. Какая жалость, что приходится делать ставку не на русских, а на чеченцев! Чеченцы — мусульмане, а мусульманину никогда не стать западным человеком: под пиджаком модного покроя он продолжает прятать кривой кинжал. Однако мистер Гросс — бизнесмен, а значит, обязан делать свое дело, невзирая на личные симпатии и антипатии.
Откровенно говоря, он представлял свое дело по-другому. Он вообще привык быть откровенным. «В деловых вопросах будь всегда честен, только тогда тебе будут доверять», — это у Дэвида в крови, это вдолблено ему поколениями протестантских предков. Несмотря на то что иногда эта максима вступала в противоречие с финансовыми выгодами, Дэвид Гросс в целом разделял теорию Вебера о связи между протестантским духом и капитализмом. С одной оговоркой: капитализм должен ставить на первое место порядочность. Честность и деловую порядочность. Честность…
— Заранее предупреждаю, я не шпион, — заявил он, получая назначение в Россию. Несмотря на то что годы, протекшие после развала Советского Союза, нанесли российской военной и интеллектуальной мощи чувствительный удар, наследники коммунистов по-прежнему располагали кое-какими важными секретами. А торговый представитель вполне может быть причастен к техническому шпионажу — Дэвид не ребенок, чтобы это не понимать.
— Конечно, вы никакой не шпион, — заверили его ласково, точно неразумного школьника, едва не похлопывая по плечу. — Наше ведомство никогда не занималось шпионажем, о чем вы? Вместо этого вам придется заниматься связями с общественностью, с российскими депутатами. Если возникнут проблемы, вам дадут полезный совет люди, которые, не теряя духовного контакта с Западом, отважно несут свою вахту в Москве. Это Стефан Шварц и Алекс Карполус. Координаты не записывайте, их легко запомнить…
Дэвид Гросс все понял правильно. Как и требовалось от него.
Знакомство состоялось в подмосковной Малаховке, куда Гросс добрался электричкой с Казанского вокзала, как обычный смертный. Знакомство состоялось на природе, на фоне куста белой сирени, а потому, казалось бы, не могло вызвать медицинских ассоциаций. Но вызвало! Почему-то этих двоих Гросс немедленно вообразил в белых халатах и впоследствии никак иначе не представлял. «Почему?» — подспудно задавал он себе вопрос, выслушивая трескотню худого, высоченного, с желтыми морщинами Шварца, в то время как смуглый, с выступающим брюхом и короткими толстыми ногами, Карполус значительно отмалчивался, периодически поправляя круглые очки. Некоторое время спустя Гросс догадался: если эту гротескную парочку слегка окарикатурить, они могли бы стать персонажами комиксов. Вместе или по отдельности. Каждый из них способен был сойти за безумного ученого, желающего облагодетельствовать человечество и в итоге выпускающего на свободу Зло. Доктора, которые ставят генетические эксперименты или изобретают новейшие лекарства, превращая людей в чудовищ.
У Дэвида, никогда не считавшего себя излишне впечатлительным, волосы дыбом встали, когда он узнал из независимых источников, продвижению каких лекарств на российский черный рынок он должен способствовать. Эти лекарства рекламировались как абсолютно безвредные, помогающие спортсменам восстанавливаться после больших физических нагрузок. Данные врачебного обследования показали, что у молодых людей, принимавших препараты с названиями, любезно сообщенными Карполусом, обнаружено выпадение волос, неестественный рост грудных желез и патологические изменения простаты. Юноши, пользовавшиеся анаболическими стероидами, ненормально агрессивны и нуждаются в психотерапевтической помощи.
