Совещание, на котором должен был выступить с докладом Денис Грязнов, проходило в заурядном кабинете — длинном, обитом желтыми панелями, с портретом президента как бы во главе длинного, насквозь канцелярского, стола. И лица, в которые так хотел взглянуть Денис, оказались не то чтобы очень выдающиеся. Президент Олимпийского комитета России Василий Титов напоминал эдакого крепкого работягу, благодаря упорству и трудоспособности поднявшегося на самый верх, а председатель Федерального агентства по физической культуре, спорту и туризму Андрей Красин, с его седеющими золотыми кудрями и синими, как васильки во ржи, глазами — постаревшего Иванушку, давно не вспоминающего о своем сказочном прошлом. Когда Денис воздвигся всей долговязой фигурой над столом, откинув назад вспотевшей ладонью рыжие волосы, спортивные боссы посмотрели на него с высокомерной, несколько брюзгливой бдительностью, как бы подозревая в этом частном сыщике вражеского агента. Но по мере доклада, в котором безо всяких эмоций излагались факты, только факты и ничего, кроме фактов, морщины подозрительности разглаживались, сощуренные глаза приобретали удовлетворенное выражение. Что ж, если заказчик доволен, значит, «Глория» заслужила запрошенный ею высокий гонорар. Но «Глория» окажется недостойна гонорара, если, рискуя испортить благоприятное впечатление, не выскажет устами своего директора кое-какие горькие истины.
— Значит, у вас получается, — погружаясь в расслабленное благодушие, уточнил Андрей Евгеньевич, — что главными виновниками всех бед является господин Гросс с американскими сотоварищами?
— К сожалению, не получается, — глубоко вздохнув, признался Денис, и его лицо вспыхнуло — не от стыда, просто непроизвольная реакция белой веснушчатой кожи.
— Как так?
— А как, спрашивается? Как можно было говорить о большом количестве медалей на прошедших олимпийских играх, не понимая, что творится в российском спорте? Эта обязаловка в тридцать — сорок медалей ложилась тяжелым ярмом на всю команду и на каждого спортсмена в отдельности. «Старая гвардия», великие олимпийские чемпионы уже фактически полностью амортизировались и износились. В них есть еще высокий дух, они думают, что все могут, но исполняющий аппарат — физиология, биохимия — не выполняет высокой чемпионской задачи. Перед Олимпиадой психологической подготовкой никто не занимается. С одной стороны, фактическая обязаловка, а с другой — великие посулы, своеобразный денежный допинг. Этот допинг искушает спортсмена использовать допинг медицинский! Все это закрепостило российских атлетов. Отсюда — многие прибегают к запрещенным стимуляторам.
Тщательно продумав свое выступление, сейчас, по мере того как произносились выверенные и заученные слова, Денис разочаровывался в них. Ему казалось, то, что он говорит, звучит слабо, неубедительно. Однако, судя по безмолвной тишине среди публики, его речь производила должное впечатление. Денис замолчал, и тишина сменилась беспокойными шорохами и перешептываниями.
— Но ведь этот, как вы называете, денежный допинг — примета профессионального спорта, — первым солидно высказался Титов. — Мы никого не искушаем золотом, мы платим человеку то, что он заслужил. Вы не согласны, господин… господин Грязнов?
В том, как он сочетал Денисову фамилию со словом «господин», прозвучала ирония, но Денис, игнорируя ее, ответил:
— В ходе этого дела я познакомился со спортсменами, для которых деньги — не главное. Коссинский, супруги Мурановы… Они никогда не принимали анаболики, потому что они их попросту не приемлют! Как ни банально, это люди, которые на самом деле любят спорт. И они старались сделать все, чтобы очистить российский спорт от того, что ему вредит. Я знаю, их выставляют негодяями, врагами какими-то, но они действовали из благих побуждений. Они же не догадывались, что их подставляют… что они — пешки в чьей-то непорядочной игре…
Теперь Денис говорил от себя, незаученно и не задумывался о том, как это звучит. Перед глазами стояла Валерия Ильина… точнее, две Валерии: одна — стройная, красивая, на пьедестале почета, и другая — раздутая неправильным действием гормонов, в неприбранной, слишком большой для нее квартире. Ему казалось, что если бы Софье Мурановой или глориевцам удалось заставить Титова и Красина заглянуть в гости к списанной со всех счетов чемпионке, живое сострадание нашло бы доступ в их сердца, помогло бы понять слова Дениса, побудило бы к действию. Может быть. А может быть, и нет. Как-то так обычно получается, что слишком велик разрыв между замыслом и осуществлением, между высокими целями — и средствами, которые неизбежно отражаются на судьбах людей.
— Спасибо, Денис… Андреевич? Денис Андреевич, вы проделали огромную и очень сложную работу. Российский олимпийский комитет МОК на базе материалов «Глории» будет ходатайствовать о запрещении действия лаборатории «Дельта» в России. «Нельзя делать благородное дело грязными руками», — согласны с формулировкой? Примерно так будет сказано в ходатайстве российского комитета… Кроме того, вы заставили нас задуматься над недостатками в области российского спорта. Будем размышлять, как исправить ситуацию. Еще раз спасибо.
Очень официально и очень корректно. Ставя на место зарвавшегося человека со стороны, который возомнил, что имеет право вмешиваться в чужую епархию. Впрочем, а вдруг действительно Денис заставил спортивных боссов задуматься? Может быть. А может быть, и нет. И образ Валерии Ильиной не поможет: при чем здесь отдельная Валерия, когда речь идет о международном престиже, о чести страны, о колоссальных суммах…
— Рад, что смог быть полезен, — так же корректно и сдержанно ответил Денис.
35
Накопив достаточно сведений о распространителях анаболиков, учитывая сведения из базы данных майора Зайчика, показания Лунина и Бабчука, решили: исполнителей надо брать. Арестовывали их точечно, быстро и аккуратно, так, чтобы пикнуть не успели, чтобы не поднялся всеобщий шухер, способный спутать планы следствия. И как можно скорее допрашивали, стремясь установить имя того, кто отдавал им приказы, кто платил деньги, словом — главного.
Среди арестованных (чаще всего на месте преступления) попадались более и менее стойкие. Однако все без исключения предпочитали говорить о чем угодно, лишь бы не отвечать на предлагаемые им вопросы. Оперативники и следователи наслушались потрясающих исповедей о тяжелой жизни, о материальных бедствиях, о болезнях и смертях родных и близких, после чего арестованный, надо полагать, свернул с пути истинного и пошел по кривой криминальной дорожке. Особенно блеснул красноречием спортивный врач Борис Алексеевич Савин, более известный как доктор Боб. Стараясь осветить мотивы, побудившие его назначать спортсменам прием анаболиков, он толкнул основательную речь, доказывающую, что виноват не он лично, а состояние современного спорта.
— Н-ну поймите, — вещал он трубным голосом, полный и внушительный, — современный спорт — это спорт рекордов. Восхищение красотой человеческого тела, удовольствие от физических упражнений — это все для любителя, это ведущей роли не играет. Профессионалу нужно другое: один бегун обскакал другого на миллиметр — рекорд. Один метатель ядра метнул его на сантиметр дальше, чем другой, — рекорд. Один штангист поднял на несколько граммов больше, чем другой, — рекорд. Н-ну, во имя этого приносятся жертвы. Спортсмену сейчас совершенно невозможно жить нормальной жизнью: н-ну, он развивает одни свои мышцы и органы в ущерб другим. Если раньше считалось, что спорт приносит здоровье, то сейчас спорт штампует больных. С виду человек — настоящий здоровяк, а на самом деле организм его проеден патологиями, которые скажутся рано или поздно. И с этим мирится Международный олимпийский комитет, как будто это так и надо! Н-ну, а я, что же я такого сделал? — ловко воззвал он к аудитории, состоявшей из Турецкого, Зайчика и пары оперов. — Говорят, будто я, н-ну, из здоровых людей делал больных, не лечил, а калечил. Так ведь это не я! Это спорт! Я своими таблетками только помогал спортсменам добиться рекордов. Но того же хочет от них и наш олимпийский комитет, и вся страна! Тогда не меня судите, спорт судите!
