На Лубянке в одном кафетерии
Есть скульптура Лаврентия Берии:
Окруженный орлами,
Он парит над столами
И в еду подсыпает бактерии.
— Вы уже определились с выбором? — любезно спросила официантка Дениса, который поглядывал то на статуи, то в меню, напечатанное на толстой бумаге, тоже какой-то советской, словно для почетных грамот предназначенной.
Мельком отметив, что цены здесь приемлемые, но совершенно не испытывая аппетита, Денис заказал «Аква минерале» с газом, продолжая переживать: а что, если Анатолий Малкин приедет на инвалидной коляске? Возможно такое? Конечно. Разве инвалид не человек, разве он не может назначить встречу в кафе? Нет, Денис ничего не имеет против людей в колясках, просто это очень грустно. Когда он брался за это спортивное дело, то по-мальчишески воображал, что общаться придется исключительно с полубогами, пышущими здоровьем и силой. А тут, извольте: то старики, у которых лучшие годы давно позади, то обломки спортивной славы, выброшенные с вершины жизни на ее обочину. Прямо-таки нехорошие мысли навевает: о бренности всего мирского. «Так проходит слава земная», нуя или вроде того…
Денис так увлекся своими печальными мыслями, так явственно представил бывшего чемпиона мира в тройном прыжке со всеми правдоподобными деталями, вплоть до инвалидной коляски, что, когда напротив него за столик подсел изящный, одетый в черную рубашку (в разгаре лета — с длинными рукавами) и светлые брюки, пахнущий хорошим мужским одеколоном человек, директор «Глории» едва не попросил его занять другое место, потому что за этим столиком у него назначена встреча. Его визави пришлось поздороваться: «Добрый день, уважаемый Денис Андреевич», — чтобы Денис сумел вынырнуть из своих грез и вернуться к действительности:
— Здравствуйте, Анатолий!
— Что-нибудь заказали?
— Только минеральную воду. Очень душно.
— Да-а, погода нас в этом году балует… А я, с вашего позволения, отобедаю. Я ведь тут не случайно: у меня в этом доме живет клиент, чемпион мира по футболу. Я к нему хожу на дом проводить психотерапевтические сеансы. Сеанс начнется в пятнадцать ноль-ноль, так что еще больше часа в нашем с вами распоряжении.
— А что с ним такое? С футболистом?
— Профессиональных тайн не выдаю, — развел руками психолог, и Денис мысленно обругал себя за глупость и бестактность. — Зато можете рассчитывать, что я сохраню и ваши тайны… Дина, будьте добры, я хочу сделать заказ!
Психолог, видимо, был в этом кафе нередким гостем: официантка по имени Дина подбежала к нему с лучистой улыбкой, приберегаемой работниками сферы обслуживания специально для самых перспективных клиентов. Быстро, как дирижер — знакомую партитуру, Анатолий Малкин пробежал глазами меню, удерживая его почему-то не правой, а левой рукой. Ну, что же, может быть, он левша, такое бывает. В некоторых видах спорта, кажется, левши ценятся больше правшей — вдруг это и тройного прыжка касается?
— Томатный суп, шницель и лимонное мороженое, — заказал Анатолий, и Дина с готовностью зачеркала в блокнотике карандашом.
Денис ощутил, что она не осталась равнодушна к бывшему спортсмену с его строгим, сдержанным, но по-мужски привлекательным обликом. Ну вот, по крайней мере, страхи оказались напрасны: Анатолий не калека, он вполне здоров. А травма — ну, бывает же, что и после травмы здоровье восстанавливается…
— Так что же, Денис, вас интересуют психологические аспекты применения допинга? — спросил Анатолий, откинувшись на спинку стула и глядя проницательными карими глазами как бы сквозь Дениса — или прямо в его внутреннюю сущность?
— Меня скорее интересует, — попытался точнее сформулировать вопрос директор агентства «Глория», — почему спорт сам по себе является таким сильным допингом, что люди ради спорта идут на применение допинга.
Вопрос именно в такой заковыристой форме вызрел у Дениса не случайно. Его не вполне убедили рассуждения Игоря Сизова относительно того, что спортсмен не будет принимать никакие таблетки, если будет точно знать, что они нанесут вред здоровью. Кажется, Игорь — особый случай: слишком независим, слишком интеллигентен, слишком рассудителен. Валерия точно знала, видела действие этого вреда на своем теле воочию — и принимала все равно! Принимали и другие, те, чью спортивную карьеру подрубила на корню деятельность лаборатории «Дельта». Так что же это за злое колдовство заставляет людей гробить себя? Или, наоборот, не злое, а чудесное, обворожительное колдовство, ради которого не жалко пожертвовать и здоровьем, и годами жизни, и всем-всем-всем?
— У вас нестандартная точка зрения, — прищурился Анатолий Малкин, — которая имеет право на существование. Знаете, если танцевать от печки, то начинать я, наверное, должен от высказывания основателя современного олимпийского движения, французского барона Пьера де Кубертена: «О, спорт, ты — мир!» Наверняка вы это высказывание слышали, возможно, даже произносили, но вряд ли задумывались: а что оно, по существу, означает? Здесь вступают в действие коммуникативные различия. Для вас, человека, далекого от спорта, оно, по всей вероятности, означает, что спорт — это отдельный, существующий где-то вдалеке и независимо от вас мир. А для типичного спортсмена, представьте, это значит, что спорт для него составляет весь мир. Служащий заменителем того, большого мира, о котором он совсем не задумывается…
Томатный суп, предназначенный Малкину, прибыл одновременно с минеральной водой для Дениса. Аккуратно прикрыв салфеткой колени, Малкин взял ложку — взял, как все обычные люди, правой рукой… Тут-то успокоившегося было Дениса точно по глазам ударило: кисть правой руки торчала как-то неестественно, под острым углом к предплечью. Вокруг запястья толстой розовой змеей обвивался грубый шрам, уходящий под рукав. Только сделав это открытие, Денис обратил внимание, что и сидит психолог как-то неловко, склоняясь вправо, и правое плечо у него выше другого… Директор «Глории» постарался не выдать своих эмоций. Тем более что, в отличие от Валерии Ильиной, несчастье которой окружало ее невидимой, но ощущаемой грязноватой оболочкой, психолог не вызывал ни отвращения, ни сочувствия. Напротив, его словно одевала железная, непроницаемая для чужих чувств броня.
— Я мог бы рассказать вам много историй своих клиентов — конечно, не называя имен, — тихо, ненастойчиво начал беседу Анатолий Малкин, — и все они говорят об одном и том же… Но, боюсь, это будет некорректно с моей стороны. Так что могу провести анализ высказанного вами утверждения на примере собственной биографии. Тут уж меня в нескромности никто не упрекнет…
Малкин — не москвич. Подобно большинству русских олимпийских чемпионов, он родился в провинции — в Петрозаводске. Тяжелое, каменное, промышленное название носит его родной город, и детство Толе вспоминается как нечто серое, тяжелое, беспросветное. Когда ему было пять лет, отец бросил семью, оказав благодеяние жене, которая была вынуждена зарабатывать алкоголику на еду и выпивку, постоянно не высыпаясь и залечивая синяки из-за его ежедневных дебошей. Негативный образ отца оказывал, видимо, давление на психику Толиной матери даже после того, как реальный отец был бесповоротно изгнан. Бдительно следила она за сыном, выискивая в его детских капризах следы взрослой тяги побуянить, в детской мечтательности — взрослую лень. По мере роста сходство с отцом становилось все сильнее… Больше всего опасаясь неблагоприятных отцовских генов, а также действия отрицательного примера в первые годы жизни, мать сочла полезным, чтобы Толя занялся спортом. Сама отвела в детскую спортивную школу. Там его и лениться отучат, и пить не позволят!
