— Я видел его машину во дворе, — объяснил Эл. — Я звонил ему на мобильный, но он не отвечает на звонки. Позовите его, пожалуйста. Это очень срочно.
Эл с секунды на секунду ожидал, что резкий, хрипловатый голос босса рявкнет из гостиной: «Регина, кто там еще?», как это не раз бывало раньше. Но из гостиной не раздавалось ни звука. Это, конечно, ничего не значило, ведь босс мог быть и в спальне.
Регина явно медлила с ответом. Это заставило Эла насторожиться.
— Юрий Георгиевич спит. Как только он проснется, я скажу ему, чтобы он позвонил тебе.
Регина и сама не знала, зачем она соврала. Наверное, ей просто доставляло удовольствие водить за нос этого кровавого, безжалостного ублюдка с фигурой тщедушного юнца, как дрессировщикам доставляет удовольствие входить в клетку с тигром или каскадерам прыгать с многоэтажек и крутых мостов.
— Ну все. Можешь идти.
Регина захлопнула дверь, но Эл, почти не отдавая себе в этом отчета, подставил ногу. Дверь стукнулась о ботинок Эла и, отрикошетив, легонько ударила Регину по руке.
— Ты что? — изумилась Регина.
— Мне нужен босс, — сухо повторил Эл. — Если он спит, разбуди его.
Регина прищурила свои бездонные глаза.
— А ты наглый, — сказал она. Затем примирительно улыбнулась. — Ладно, убери ногу. Я сейчас его позову.
В самой улыбке Регины было столько неестественности и фальши (никогда раньше она не улыбалась Элу), что Эл окончательно уверился — Отарова здесь нет. Иначе Регина никогда не посмела бы прогнать Эла. Какой бы могущественной она ни была, вопросы здесь решал босс, и только он один. И он сам решал, с кем ему встречаться, а с кем нет. Регина нарушила правило. Отаров никогда бы этого не допустил. И не простил бы.
Едва Эл убрал ногу, как Регина снова попыталась захлопнуть дверь. Но Эл и на этот раз был настороже. Столкнувшись с его плечом, дверь рывком распахнулась, и Регина, сильная, неприступная, холодная Регина отлетела к стене, как футбольный мячик.
Эл вошел в прихожую и аккуратно прикрыл за собой дверь.
Потом он медленно и спокойно повернулся к Регине. Лицо бандита было бледным, даже его узкие губы приобрели синеватый оттенок.
Регина стояла у стены и смотрела на Эла исподлобья.
— Ты должна рассказать мне, что здесь произошло, — сказал Эл.
— Должна? Тебе? — Регина презрительно усмехнулась. — Ты что-то путаешь, малыш. Я ничего тебе не должна.
— Но ты расскажешь, — сказал Эл. — Пойдем в гостиную.
— Нет, — с неожиданной яростью проговорила Регина. — Ты не войдешь в мою квартиру.
Эл ухмыльнулся.
— Я уже вошел, — спокойно напомнил он. — В гостиной нам будет удобней говорить. Или ты боишься, что я увижу там что-то такое, что мне не понравится?
Регина откинула со лба светлую прядь и сказала, на этот раз так же спокойно, как Эл:
— Хорошо, пойдем.
Повернулась и пошла, не оглядываясь на Эла.
В гостиной ничего странного Эл не увидел. Он заглянул в спальню, уже не спрашивая разрешения, потом в маленький кабинет, где Регина обычно работала с бумагами, в туалет и ванну — Отарова нигде не было.
Все это время Регина сидела в кресле, с угрюмым видом наблюдая за перемещениями Эла.
— Ну, — сказала она, когда он вернулся в гостиную и сел на диван. — Ты нашел, что искал? Может, теперь уберешься отсюда?
— Отарова нигде нет, — сказал Эл. — А ты сказала, что он у тебя. Почему ты мне соврала?
На щеках Регины снова проступил яростный румянец.
— А тебе какое дело? — сказала она высоким, нервным голосом. — Я говорю только то, что хочу, и не намерена ни с кем объясняться. Тем более с тобой.
— Вот как? — Эл холодно усмехнулся. — Почему «тем более»?
— Потому что ты никто, — прямо ответила Регина. — Тебя не существует в природе. Ты просто тень. Жалкая тень большого человека. Когда встает солнце, ты делаешься маленьким, как червь. А вырастаешь только к вечеру, как какая-нибудь злобная нечисть, которая прячется по темным углам.
— Это очень поэтично, — сказал Эл. — Ты всегда умела говорить красиво. Наверно, ты научилась этому, когда была журналисткой.
— Не твое дело, когда и чему я научилась.
Эл покачал головой:
— Не мое. Но Отаров — мое дело. Я работаю на него, он платит мне деньги. Поэтому я хочу знать, что с ним случилось.
— Ах вот оно что, — с напускным облегчением ответила Регина. — Значит, речь, как всегда, о деньгах? Ну и сколько я должна заплатить тебе, чтобы ты убрался из моей квартиры?
Некоторое время Эл молчал. Потом заговорил, неторопливо, веско, полностью владея ситуацией:
— Регина, у вас обо мне неверное представление. Я — не мальчик, который таскает за хозяином чемоданы. Я — человек, который решает проблемы. Поэтому не стоит говорить со мной таким тоном. Иначе моей проблемой станете вы.
Зрачки Регины сузились.
— Это угроза? — спросила она.
— Да, — сказал Эл. — Это угроза. Расскажите мне, что случилось с Отаровым. Вы ведь это знаете. А когда вы расскажете — об этом буду знать и я. Тогда я уйду. Как видите, все просто.
Регина вгляделась в лицо Эла, словно хотела убедиться, серьезно ли он это говорит, потом махнула рукой:
— А, какого черта. Хотите знать — знайте. Отарова в Литве больше нет. Вчера вечером… вернее, ночью русские сыщики выкрали его и увезли в Москву.
Эл слушал молча. На его худых щеках поигрывали желваки.
— Думаю, сейчас он уже в тюрьме, — закончила Регина.
Эл спросил:
— Какое участие вы приняли в этом деле?
Регина усмехнулась:
— Самое прямое. Я вызвала сыщиков. — Регина хотела и дальше продолжить в таком тоне, но наткнулась на похолодевший взгляд Эла и поспешно добавила: — Я не знала, что это сыщики. У Отарова случился приступ аппендицита, и я вызвала «скорую». Вероятно, сыщики прослушивали мой телефон. Они приехали под видом врачей, загрузили Отарова в машину «скорой помощи» и увезли. Больше я его не видела.
Эл сдвинул белесые брови:
— Значит, ты с ментами не сотрудничала?
— Нет, — ответила Регина.
Эл прищурился:
— Почему я должен тебе верить?
Регина снова рассердилась. Еще никто и никогда не разговаривал с ней в таком тоне. Даже Отаров.
— Мне плевать и на тебя, и на твое «верю»! — зло сказала она. — Теперь ты все знаешь и можешь убираться отсюда на все четыре стороны!
— Почему ты решила, что у босса был приступ аппендицита? — сухо спросил Эл.
