— Конечно, — проворковала Регина, целуя Отарова в мясистые губы. — Ты — мой единственный мужчина. Ты ведь об этом знаешь.
Отаров расплылся в улыбке, но тут ему на ум пришло что-то нехорошее, и глубокая поперечная морщина прорезалась на его широком лбу. Отаров прищурился:
— А как насчет этого следователя? — спросил он неприятным, подозрительным голосом. — Ему ты говорила то же самое?
Но Регина не рассердилась. Вместо этого она соблазнительно улыбнулась, расстегнула верхние пуговицы на рубашке Отарова, запустила под ткань руку и стала нежно поглаживать его по волосатой груди.
— Даже когда ты несешь полную чушь, — хрипло сказала она, — ты мне все равно нравишься.
В горле у Отарова заклокотало.
— Ты самая соблазнительная баба на земле, — грубо сказал он, запуская правую руку ей под юбку и поглаживая бедро. — И когда-нибудь это тебя погубит.
— Я знаю, — ответила Регина чувственным полушепотом. — Но лучше пусть меня зарежут, чем я умру от старости или болезни. Я сама выбрала эту судьбу.
— Детка, такими разговорами ты накличешь на себя беду, — строго сказал ей Отаров. — И вообще, ты слишком часто говоришь о судьбе. Как сказали бы мои русские партнеры по бизнесу, все это «гнилой базар» и «нездоровая канитель». А судьбы никакой нет. — Отаров сжал левую руку в кулак и тряхнул им в воздухе. — Вот она — судьба! Кто сильнее, тот и судьба. И не только для себя, но и для окружающих. Мы с тобой — сильные, значит, мы сами себе судьба.
— Мне бы твою уверенность, — улыбнулась Регина. — Но я всего лишь женщина. Какой бы коварной и холодной меня ни считали.
— Именно это мне в тебе и нравится, — сказал Отаров, поглаживая бедро Регины. — Вот эта смесь свирепости и слабости. Никогда не знаешь, что ты сделаешь в следующий момент — поцелуешь или укусишь, заплачешь или зарычишь. Это меня заводит. Слушай, а может, я извращенец?
Регина улыбнулась:
— Не без этого.
— И тебе не страшно иметь дело с извращенцем?
— Нисколько. Даже наоборот.
Рука Отарова скользнула выше под юбкой у Регины. Регина прикрыла глаза и закусила губу. Отаров усмехнулся, он хотел поцеловать ее, но тут вдруг лицо его исказилось, словно сведенное судорогой, и он схватился рукой за живот.
Регина недоуменно посмотрела на любовника:
— Что случилось?
— Ч-черт, — простонал Отаров. — Что за… Слезь! — вдруг рявкнул он.
Регина соскочила с его колен. Отаров переместил руку ближе к правому боку и согнулся пополам.
— Да что случилось? — недоумевала Регина. — Что с тобой?
— Болит… — прохрипел Отаров. — Здесь… справа.
— Справа? — Регина присела рядом с Отаровым на корточки и тревожно заглянула ему в лицо. — Ты сказал, что болит справа?
Отаров побледнел, на его широком лбу крупными каплями выступил пот.
— Да, черт возьми, — процедил он сквозь стиснутые зубы.
Регина нахмурилась.
— Это аппендицит, — сказала она. И добавила мягко, с сочувствием в голосе: — Успокойся. Я вызову «скорую».
— Быстрей… — проскрипел Отаров. — Если не хочешь, чтоб я сдох у тебя в квартире.
Регина кинулась к телефонному аппарату. Пока она вызывала «неотложку», Отаров сидел на диване скрючившись и, морщась от боли, таращился на свои туфли.
Регина вернулась, села на диван, обняла Отарова и сказала:
— «Скорая» уже выехала. Потерпи еще немного. Они сказали, что, скорей всего, у тебя лопнул аппендикс.
— Вовремя… — судорожно усмехнулся Отаров. Затем дернул плечом и грубо сказал: — Не дави на шею… тяжело дышать.
Регина поспешно убрала руку с его шеи.
7
«Скорая» приехала через пятнадцать минут. От трех рослых мужчин в белых халатах, которые стояли на пороге, веяло силой, надежностью и решительностью. Один из них — самый высокий, чернобровый и, по всей вероятности, самый главный — вошел в квартиру первым. Двое других (один из них нес сложенные брезентовые носилки) зашли следом. Бровастый от порога обратился к Регине по-литовски:
— Где больной?
— В гостиной, — ответила Регина. — Доктор, ему очень, очень плохо.
Волосы Регины растрепались. Щеки покрыл легкий румянец. На какое-то мгновение доктор замер, уставившись на Регину и, видимо, пораженный ее красотой.
— Что же вы стоите? — резко спросила его Регина.
Доктор качнул головой, словно очнулся от чар, сосредоточенно кивнул и решительно прошел в гостиную. Двое помощников двинулись за ним.
Юрий Георгиевич Отаров лежал на диване в позе эмбриона, подогнув короткие, пухлые ноги и обхватив живот руками. Он был бледен и дышал хрипло и одышливо, как загнанная лошадь. Врача он встретил неприязненным и даже сердитым взглядом.
— А, убийцы в белых халатах… — хрипло сказал он и попробовал усмехнуться. — Долго же вы добирались… Я чуть не помер.
— Помолчите, — сказал врач. — Вам нельзя говорить.
Регина встала у ног Отарова, прижала руки к груди. Ее широко раскрытые глаза блестели сухим, болезненным блеском.
Врач сел на край дивана, протянул руку к глазу Отарова и оттянул пальцем нижнее веко. Внимательно посмотрел, затем спросил:
— Боль справа?
— Да, — выдохнул Отаров.
Доктор повернулся к Регине и сказал:
— Нужна срочная госпитализация. Мы его забираем. — Он вновь повернулся к Отарову и спросил: — У вас есть паспорт?
Тот побледнел еще сильней и посмотрел на врача непонимающим взглядом.
— Паспорт? — спросила за него Регина.
Врач перевел на нее внимательный взгляд.
— Да, паспорт, — спокойно сказал он. — Он ведь русский. Мне нужны его данные.
Отаров тихо застонал. Регина метнула на врача гневный взгляд.
— Зачем вам его паспорт? — сказала она, повысив голос. — Вы что, не видите, как ему плохо?
— Именно поэтому мне и нужен его паспорт, — невозмутимо отозвался врач. — Поймите, не я устанавливал эти правила. Но я должен их соблюдать.
Отаров снова застонал, на этот раз гораздо сильнее и громче, чем прежде.
— Господи! — всплеснула руками Регина. — Да везите же его скорей! Он же умрет!
Помощники в белых халатах выжидательно смотрели на своего патрона. Чернобровый врач несколько секунд молчал — похоже, он колебался, — но затем решительно качнул головой:
— Нет. Без паспорта я его не возьму.
— Это безобразие! — закричала на него Регина. — Я добьюсь, чтобы вас уволили с работы! Слышите?
— Слышу, — сказал врач. — Но без паспорта я его не возьму. Мне не нужны лишние проблемы.
