— Июль, — послушно повторил Филя.
— Вы стоите на пляже, перед синим, теплым морем. Жарко светит солнце. Вам хочется искупаться… Вам хочется искупаться! — повторил факир, повысив голос.
Филя принялся стягивать с себя свитер. Свитер он бросил себе под ноги и взялся за футболку. Вслед за футболкой на пол полетели брюки и носки. Вскоре Филя остался в одних трусах, демонстрируя публике свой худощавый, мускулистый торс.
— Хорош! — крикнул из передних рядов женский голос.
По залу пробежал смешок.
— Вы уже вошли в воду, — назидательно сказал Филе факир. — По пояс. По грудь. Теперь пора — плывите!
И Филя «поплыл». Он усердно махал руками, причем на физиономии у него застыло блаженное выражение.
Публика покатывалась с хохоту.
— Пусть покажет стриптиз с полным раздеванием! — весело крикнула из передних рядов все та же дамочка.
Альгимантас повернулся на голос и с улыбкой сказал:
— После шоу я научу вас кое-каким приемчикам, и вы сможете опробовать их на этом молодом человеке.
— Ловлю вас на слове! — отозвалась дамочка.
И факир продолжил, обернувшись к Филе.
— Одевайтесь! — приказал он.
Женщины, сидящие в зале, ответили разочарованными возгласами. Филя быстро оделся и замер перед факиром.
— Фил, вы слышите только мой голос и выполняете только мои приказы. Теперь вы — оперный певец Пласидо Доминго. У вас великолепный тенор. Вы приехали в Москву на фестиваль оперного искусства. Господин Доминго, может, споете нам что-нибудь?
— С радостью, — вальяжно ответил Филя. — Но только на концерте.
Люди в зале захохотали. Факир Альгимантас недовольно поморщился.
— И все-таки вы споете, — веско сказал он. — Что вы нам споете? Что-нибудь из классики?
— Ария паяца из оперы Джузеппе Верди «Индийский факир», — объявил Филя. Затем он подбоченился и запел чистым, звонким голосом:
Сме-ейся, факи-ир,
Над разбитой любо-о-овью!
Бе-едный факир,
Не смеяться последним тебе-е-е!
На этом Филя оборвал музыкальную фразу и с достоинством поклонился. Публика восторженно зааплодировала.
Не очень довольный текстом, Альгимантас еще немного покуражился над Филей, заставляя его проделывать разные глупости. Потом он превратил «худощавого» в деревянную дощечку и положил его спиной на спинки стульев. А Филю заставил гулять по этой «дощечке», как по мостику.
В конце концов спектакль закончился, и Альгимантас скомандовал:
— На счет три вы проснетесь и не будете помнить ничего, что здесь происходило. Чувствовать вы себя будете прекрасно! Раз! Два! Три!
«Худощавый» и Филя вздрогнули и уставились на факира отупелыми глазами. Затем они удивленно поглядели на публику.
— Большое спасибо, друзья мои! — поблагодарил их Альгимантас. Повернулся к публике и улыбнулся: — Господа и дамы, поаплодируем нашим смельчакам! Они это заслужили!
Под оглушительные аплодисменты зрителей «худощавый» и Филя спустились со сцены и разошлись по своим местам.
— Ну что? — насмешливо спросил его Турецкий. — Как самочувствие?
Филя усмехнулся в ответ:
— Вы же слышали, что сказал факир. Прекрасно! Кстати, как вам моя ария?
— Отличная. Вот только оперы такой я у Верди что-то не припомню.
Филя кивнул:
— Я тоже. Это был экспромт.
3
Когда Турецкий и Агеев, вежливо постучав и услышав в ответ «войдите!», вошли в гримерку Винцаса Альгимантаса, тот сидел у зеркала (еще в смокинге) и задумчиво разглядывал свое напудренное лицо.
Увидев в зеркале отражение гостей, он усмехнулся и сказал:
— А, господин артист. Добро пожаловать! — Затем повернулся на вертящемся кресле и вопросительно уставился на вошедших. — С чем пожаловали? Хотите взять автограф?
Агеев кивнул на Турецкого и сказал:
— Это — помощник генерального прокурора Александр Борисович Турецкий. Мое имя вы уже знаете.
— Генеральная прокуратура? — Лицо факира напряглось. — А в чем, собственно, дело? Я что, нарушил закон? Вы что, собираетесь мне предъявить обвинение в издевательстве на личностью?
— Вовсе нет, — ответил Агеев. — Хотя поиздевались вы над нами от души.
— Ну в отношении вас-то никакого издевательства не было. Вы ведь все слышали и понимали, так?
— Так, — кивнул Филя. — Хотя в какой-то момент я действительно чуть было не отключился.
— Я не смог сломать вашу волю, — устало сказал Альгимантас. — Вы слишком упорно сопротивлялись. Вообще-то такие люди встречаются довольно редко, поэтому… Ну что же вы стоите в дверях? Садитесь, раз пришли.
Они сели на маленький, продавленный диванчик, стоящий в двух шагах от зеркала, возле которого сидел Альгимантас.
— Вероятно, я теряю навык, раз не смог ввести вас в гипнотический транс, — сказал факир.
Филя улыбнулся:
— Вам не стоит напрягаться по этому поводу. Меня даже чеченские бандиты, у которых я две недели просидел в яме, не смогли ввести в транс. Что уж говорить о простом факире.
— Так вы воевали… — задумчиво сказал Альгимантас. — Вот оно что. Вероятно, в каком-нибудь спецподразделении?
— Вероятно, — кивнул Филя.
— Ну, в таком случае, мне действительно не стоит переживать. Кстати, спасибо, что поддержали иллюзию. Вы скверный актер, но понимали меня с полуслова. Я каждую секунду боялся разоблачения.
— Не стоит благодарности, — доброжелательно ответил Филя. — А вам спасибо за то, что сделали из меня звезду. Пусть даже оперную.
Тут Турецкий, до сих пор сидевший молча, деловито заметил:
— Господа, если вы закончили обмен любезностями, может, приступим к делу?
— Да, действительно, — нахмурил черные брови Альгимантас. — Вы же пришли сюда по делу. Могу я узнать по какому?
— Винцас… — начал Турецкий. — Простите, как ваше отчество?
— Артурович.
— Винцас Артурович, мы пришли к вам с просьбой. Мы сейчас готовимся провести одну важную операцию, и нам бы очень пригодились ваши способности. Когда я говорю «нам», я имею в виду Генеральную прокуратуру и детективное агентство «Глория». Мы проводим эту операцию совместно. Так как, вы согласитесь нам помочь?
— Гм… — Факир почесал щеку. — Неожиданное предложение. А могу я узнать, что это за операция? Или это тайна?
— Нам надо провезти в Россию одного… матерого преступника.
— Но ведь, насколько я знаю, для таких вещей существует Интерпол? — усомнился факир.
