— Горшков?
— Да, он. Он был не такой дотошный, как вы. Его полностью устроила версия о самоубийстве Канунниковой. Я слишком рано расслабился, и вот результат. Теперь придется какое-то время торчать в Литве.
Турецкий удивленно поднял брови:
— Вы думаете, вам удастся когда-нибудь вернуться в Россию?
Секунду Отаров молчал, затем сказал, понизив голос и пристально глядя Турецкому в глаза:
— Если вы поможете, то да.
Турецкий прищурился:
— А вы считаете, что я буду вам помогать?
— Будете, — сказал Отаров и сунул руку за отворот пиджака. Перехватив тревожный взгляд Турецкого и усмехнувшись, он достал из кармана авторучку, пододвинул к себе салфетку и написал на ней несколько цифр. Затем повернул салфетку к Турецкому. — Это сумма вашего гонорара, — сказал Отаров. — Согласитесь, это очень большие деньги, и не только для России.
Турецкий бросил взгляд на салфетку и насмешливо спросил:
— Это в долларах?
— В евриках, — в тон ему ответил Отаров. — Я готов дать еще столько же вашему начальнику. Меркулов — так, кажется, его фамилия?
Турецкий кивнул:
— Вы правы. Фамилия моего начальника Меркулов. Но ваши деньги он не возьмет.
— А вы? — спросил Отаров.
— Я тоже.
Отаров прищурился:
— Вы уверены?
— Да, — сказал Турецкий.
— В таком случае, нам больше не о чем разговаривать.
Отаров встал с кресла и протянул Турецкому руку, но, наткнувшись на холодный взгляд следователя, поспешно эту руку убрал.
Турецкий поднялся на ноги, мрачно, исподлобья, посмотрел на Отарова и так же мрачно произнес:
— Я еще не закончил беседу.
Отаров поморщился, он терпеть не мог, когда с ним разговаривали грубо. Потом сказал:
— Это не важно. Главное, что ее закончил я. Вам пора уходить.
— Я еще не закончил беседу, — упрямо повторил Турецкий. — А теперь слушайте меня внимательно, Отаров: не пытайтесь спрятаться от меня, потому что я вас достану даже из-под земли. Я добьюсь вашего ареста, чего бы мне это ни стоило. Жизнь на это положу, но добьюсь. Вы все поняли?
Отаров побагровел. Глаза его налились кровью, в них клокотало бешенство. Но он сумел взять себя в руки и сказал совершенно спокойным голосом:
— Понял, понял. Вы вернетесь и арестуете меня. А потом посадите в «турьму», и я там сгнию на нарах. О господи, если бы вы знали, сколько раз я слышал подобные обещания… — Он устало посмотрел на Турецкого. — Ну теперь-то вы уйдете?
Турецкий молчал, буравя бандита мрачным взглядом.
— Что ж, если хотите, оставайтесь, — пожал плечами Отаров. — Я желал бы немного поразвлечься с моей девочкой, но мы вполне можем развлечься и втроем. Правда, золотце? — Он повернулся к Регине и похабно подмигнул ей.
Удар Турецкого был коротким и сильным. Отаров резко отшатнулся и, взмахнув руками, повалился в кресло. Тряхнув головой, он выхватил из-за пояса пистолет и направил его в грудь Турецкому. Глаза бандита сверкали сухим, бешеным блеском.
— Ты об этом пожалеешь, — глухо произнес он и, сплюнув кровь на пол, повторил: — Сильно пожалеешь.
— Может быть, — согласился Турецкий, потирая ушибленный кулак. — Но сейчас я получил огромное удовольствие. И вот теперь можно уйти.
Он повернулся. Регина молча встала, чтобы проводить Турецкого до двери, но Отаров прикрикнул:
— Сиди!
Регина остановилась, но тут уже Турецкий схватил ее за плечо и с силой развернул к себе.
— Петров уже сидит, — жестко сказал он. — Сядете и вы. На вашем месте я бы пошел в полицию и во всем признался.
Регина сбросила руку Турецкого со своего плеча.
— Как знаете, — сказал ей Турецкий.
Он вышел в прихожую, открыл дверь и покинул квартиру. На его губах застыла холодная усмешка.
5
Турецкий забрался в машину к Грязнову и быстро спросил:
— Ну как?
— Слушай сам, — ответил Вячеслав Иванович Грязнов и нажал на кнопку пуска.
Из маленьких динамиков ноутбука, лежащего на коленях Грязнова, донеслось:
«— Вы спросили, замешан ли я в убийстве Канунниковой? Так вот, „замешан“ — это не то слово. Канунникову убили по моему прямому приказу. Но эта троица слишком скверно справилась со своей работой. Только поэтому вы сидите сейчас передо мной и задаете свои дурацкие вопросы…»
Грязнов остановил запись и улыбнулся:
— Ну как? Годится?
— Не то слово, старина, не то слово! — Турецкий не скрывал своей радости.
— Регина ничего не заподозрила? — поинтересовался Вячеслав Иванович.
— Что ты! Я так крепко сжал ее в объятиях, что она и вздохнуть не могла, не то что думать.
— Ловкач, — резюмировал Грязнов. — Тебе бы брачным аферистом работать, а не сыщиком. Где он?
— Вот, держи. — Турецкий протянул Грязнову чип размером с булавочную головку. — Я прицепил его к плечу Регины. А потом снял.
Вячеслав Иванович взял чип и аккуратно положил его в картонную коробочку. После чего вытер со лба воображаемый пот, облегченно вздохнул и сказал:
— Слава богу. Надеюсь, ты его не сломал? Эта штука стоит дороже, чем мы с тобой, вместе взятые.
Грязнов повернулся к Турецкому. Тот молча смотрел в окно.
— Эй! — негромко окликнул его Вячеслав Иванович. — Саня, ты что, уснул?
Турецкий повернулся к другу — лицо его было озабоченным и нахмуренным.
— Что такое? — насторожился Грязнов.
— Показалось, что кто-то за нами наблюдает, — ответил Турецкий.
— Где?
Александр Борисович качнул головой в сторону темной улицы:
— Там, за углом. Какая-то тень.
— Ерунда, — небрежно сказал Грязнов. — Ты не кошка, чтобы видеть в темноте. Просто показалось.
— Да, наверное. — Турецкий провел ладонью по лицу, словно смахивал с него паутину наваждения.
Грязнов покосился на него и весело спросил:
— Здорово хоть ему двинул?
— Нормально, — ответил Турецкий.
Грязнов вздохнул:
— Завидую. Как говорится, кому алмазы, а кому — без мазы. Теперь главное, чтобы Климас добился для нас аудиенции у генерального прокурора. Кстати, самое время позвонить ему, как считаешь?
Турецкий кивнул:
— Звони.
Грязнов достал из кармана мобильник и набрал номер генерального комиссара:
