«С этим все ясно», — решил Горшков и не стал больше мучить парня расспросами.
3
На следующий день следователь Горшков получил заключение баллистической экспертизы. Как и следовало ожидать, версия о двойном самоубийстве политических лидеров «Экологической партии России» целиком и полностью подтвердилась.
Оба выстрела были произведены из пистолета «макаров», который сжимал в руке Арсений Андреевич Каматозов и который принадлежал Елене Сергеевне Канунниковой (личное оружие полагалось ей как депутату Государственной думы). Все отпечатки пальцев, снятые экспертами в квартире Канунниковой, принадлежали Канунниковой и ее супругу.
Андрей Петрович Горшков дочитал заключение экспертов до конца, отложил листы и, откинувшись на спинку кресла, сладко потянулся. Дело можно было считать раскрытым.
Глава вторая
Новое дело агентства «Глория»
1
Денис Грязнов, руководитель детективного агентства «Глория», сидел в кресле, положив сложенные в замок руки на стол, и смотрел на женщину, которая сидела перед ним. Женщина была пожилая, можно даже сказать — старая, однако очень энергичная. Во время разговора она то и дело принималась жестикулировать, размахивая рукой с зажатой в пальцах крепкой сигаретой, источающей такой ядреный запах, что впору было включать вентилятор, чтобы хоть немного разогнать сгустившийся в кабинете Грязнова вонючий, едкий туман.
В конце концов ярый приверженец здорового образа жизни Денис Андреевич решил отступить от своего главного жизненного принципа — никогда и никого не поучать, если только этого не требует необходимость, и мягко сказал:
— Татьяна Николаевна, вам бы поменьше курить. Это уже вторая сигарета за последние пять минут. Здоровья нам с вами это не прибавит.
Татьяна Николаевна махнула рукой:
— Не преувеличивайте. Я курю с четырнадцати лет, а сейчас мне шестьдесят три — и, как видите, я до сих пор жива. И даже относительно здорова. А если даже и окочурюсь — ничего страшного. Загостилась я на этом свете, Денис Андреевич. — Женщина усмехнулась. — Вот, даже дочку свою пережила, — добавила она с каким-то мрачным ликованием.
— Н-да… — вздохнул Денис, не зная, что ей ответить.
— Признаться, пока Лена была жива, я ее не слишком-то жаловала, — вернулась к теме беседы Татьяна Николаевна Канунникова. — Она у меня с молодости такая: как что не по ней — тут же в бой. Особенно когда была подростком. Вот с тех самых пор она меня и считает… простите, считала… своим врагом.
Канунникова помахала морщинистой рукой, разгоняя клубы дыма, и продолжила:
— Леночка ушла из дома, когда ей было всего шестнадцать. Ушла сама, но всю жизнь считала, что это я ее выгнала. Так что я, в конце концов, и сама стала в это верить. Устроилась моя девочка на швейную фабрику и переселилась в общежитие. Потом институт, аспирантура… В те годы мы с ней почти не виделись. Она и с Верочкой-то познакомилась, когда той уже было семь лет. Верочка — это моя младшая, — пояснила Татьяна Николаевна и с грустью добавила: — Она умерла десять лет назад. Лена тогда сильно убивалась. Она обожала Верочку, как свою дочь. Она и по годам годилась ей в матери — я ведь родила Верочку, когда мне было уже за сорок.
Татьяна Николаевна затянулась сигаретой, а Денис воспользовался секундной паузой и спросил:
— Вы говорили, что помирились с Еленой Сергеевной на похоронах Веры?
Канунникова выпустила облако дыма и кивнула:
— Что-то вроде того. Друзьями мы не стали, но она хотя бы начала отвечать на мои телефонные звонки. Иногда мы даже встречались. Правда, очень редко… А, — она махнула рукой, — чего уже об этом вспоминать. Лену все равно не вернешь. Но я могу хотя бы наказать ее убийц. Как знать, возможно, она простит меня за все, что я ей сделала и не сделала. Там, на небесах… — Канунникова вздохнула и добавила: — Если, конечно, небеса существуют.
Денис задумчиво побарабанил пальцами по столешнице. Посмотрел на Канунникову:
— Но почему вы так уверены, что Елену Сергеевну и ее мужа убили? Ведь следствие установило факт самоубийства.
— Грош цена такому следствию, — сухо ответила Татьяна Николаевна. — Леночка никогда бы не стала себя убивать. Она была очень верующей девочкой, но никому об этом не говорила. А я-то знаю, недаром я ее мать. И Арсения за собой не потащила бы. Не взяла бы такого греха на душу.
— Однако факты говорят…
— Плевать я хотела на факты! — вспылила вдруг Канунникова, так сильно махнув рукою, что с сигареты сорвался столбик пепла и упал Денису на бумаги. — Все ваши факты липовые! Неужели вы думаете, что убийцы Лены были настолько глупы, чтобы оставить следы?
— Я ничего не думаю, — сердито ответил Денис, смахивая с бумаги остывший пепел. — Я просто говорю вам то, что знаю.
Татьяна Николаевна резко наклонилась вперед, накрыла своей ладонью ладонь Дениса, посмотрела ему в глаза и сказала с грубоватой проникновенностью в голосе:
— Сынок, ты должен мне помочь. У тебя ведь, наверно, у самого еще мать жива? Вот и представь себе, как бы она себя чувствовала, если бы с тобой приключилась такая же беда. Тьфу-тьфу, чтоб не приворожить! Если у меня в этом мире и есть перед кем-то долг, так только перед Леночкой. Плохой я была матерью, пока Леночка была жива. Так, может, хоть после ее смерти стану хорошей. Пойми, сынок, я ведь теперь даже умереть не имею права, пока не заплачу Леночке этот долг. Подожди-ка…
Татьяна Николаевна полезла в сумку, достала из нее два брикетика в банковской упаковке и швырнула их на стол.
— Вот! — сказала она, показывая на деньги. — Может, это поможет мне тебя уговорить?
Денис покосился на деньги и слегка нахмурился. Губы его сжались в одну полоску. Он метнул в Татьяну Николаевну глазами две зеленые молнии, однако сдержал свой гнев и ничего не сказал.
Канунникова все поняла и без слов.
— Ты прости, если обидела, — сказала она извиняющимся голосом. — Дура я старая, не знаю, как такие дела делаются. А деньги тебе предлагаю от чистого сердца. Если много — ты скажи, я лишнее заберу.
— Если мы возьмемся за это дело, хватит и половины этой суммы, — суховато ответил ей Денис. — Может, у вас есть какие-нибудь более веские основания полагать, что вашу дочь убили — кроме тех, что вы уже озвучили?
Канунникова затушила вонючий окурок в пепельнице, глянула на Дениса и, секунду поколебавшись, кивнула:
— Есть. Есть основания. Леночка в последний год сильно переживала. Все говорила про какой-то фонд, который ее погубит. Так и говорила: «Зря я связалась с этим фондом. Погубит он и меня, и все мое дело».
— Что за фонд? — насторожился Денис.
Татьяна Николаевна пожала плечами:
— Этого я, сынок, не знаю. Леночка мне не рассказывала, а я боялась спросить.
