— Вы разрешите нам войти? — вежливо поинтересовался Вячеслав Иванович, и Валентина молча отступила в сторону.
— И давно вашего хозяина нет?
— С утра ушел…
Грязнов бросил на Галочку быстрый огненный взгляд, хотя уж она-то тут точно была ни при чем… Ну и достанется же Померанцеву, а заодно и Яковлеву… Как они могли его упустить, если, по словам Валерия, глаз с особняка не спускали?!
«Как» стало ясно минут через пятнадцать, когда домработница Мохнаткина немного успокоилась, убедившись, что лично ее никто арестовывать не собирается.
— Да я и сама удивилась. — Она робко подняла глаза на Вячеслава Ивановича, признав в нем главного среди незваных гостей. — Николай Генрихович, если куда собираются, заранее предупреждают. Чтоб, значит, не готовила ничего… Ну а тут вскоре, как все ушли…
— Кто — все?
— У нас Игорь, значит, ночевал, а потом этот приехал… Не знаю я, как его зовут, он редко тут бывает…
— И что же?
— Ну вскоре, как они ушли, значит, Николай Генрихович пришли на кухню уже одетые, конверт отдали и ушли через тот вход…
— Какой — тот? — терпеливо поинтересовался Вячеслав Иванович.
— То есть через этот, который заподлицо…
— За… что?..
Валентина вздохнула и, подойдя к наружной кухонной стене, вдоль которой красовались белоснежные навесные шкафчики и сияла чистотой раковина для мойки посуды, ухватилась как раз за металлическую раковину, словно собиралась отломить ее, нажав на самый край.
Раковина не отломилась, зато вся эта часть стены вместе с ней и узеньким навесным шкафчиком вдалась наружу, открываясь наподобие обычной двери…
Галочка Романова не выдержала и ахнула и вслед за своим начальником и еще одним оперативником выскользнула наружу. Оперативник с интересом провел рукой по наружной части этой оригинальной двери.
— Гляньте, Вячеслав Иванович, — произнес он с интонациями любознательного исследователя необычных явлений, — кирпичики-то фальшивые, имитация… Силен мужик!..
Грязнов хмуро поджал губы и вернулся на кухню, споткнувшись о высокий порог.
— Часто пользуетесь этим выходом?
Валентина испуганно покачала головой:
— Я ни разу… Мне Николай Генрихович запретили, мусор велели через холл выносить… А хозяин один раз пользовались.
Женщина на минуту о чем-то задумалась, потом подняла на Грязнова неуверенный взгляд.
— Вы… Вы ведь официальные, да?..
— Хотите, чтобы мы предъявили вам ордер? — сухо поинтересовался Вячеслав Иванович.
— Что вы, я в этом ничего не понимаю… Хозяин наказал отдать конверт, но только официальным представителям… Правда, он велел только после полуночи… Хотя я не совсем поняла…
Валентина вдруг засуетилась и, торопливо выдвинув ящик одного из буфетов, достала оттуда серый конверт из плотной бумаги:
— А больше я ничего не знаю, у меня дети, и я… я ничего не знаю!..
— Да не волнуйтесь вы так, — не выдержала Галя, сочувственно глядя на женщину. — Мы к вам никаких претензий не предъявляем, вы тут действительно ни при чем, это все понимают…
— Вячеслав Иванович, — вмешался второй оперативник, — давайте-ка лучше я сам вскрою это послание…
Но Грязнов уже разорвал плотную серую бумагу и извлек на свет обычную видеокассету.
— Где у вас видео? — задумчиво поинтересовался он у Валентины, повертев кассету в руках.
— В гостиной есть и в спальне на втором этаже…
…Спустя полтора часа Вячеслав Иванович, убедившись, что обыск в особняке Мохнаткина нужен самый что ни на есть тщательный, вызвал еще двоих оперативников, сам же, уединившись в спальне хозяина, позвонил Турецкому, дабы доложить и о случившемся, и о своеобразной видеотеке, к тому моменту уже обнаруженной в запертом чуланчике внутри гаража.
— Здорово, — мрачно прокомментировал Турецкий, выслушав Вячеслава Ивановича. — Воображаю, что именно скажет Меркулов, когда узнает, что Мохнаткина мы упустили… О том, что скажут молодцы из отдела по борьбе с наркотой, ты и сам догадываешься… Вот кого мы подвели действительно круто!
— Сань, не преувеличивай, — запротестовал Грязнов. — Молодцам твоим тоже много чего достанется: у этого хмыря на всех его продюсеров, занимавшихся наркотой, видеокомпры столько, что даже наших борцов это должно удовлетворить… Я и сам всего еще не видел, просто глянул, чтобы проверить…
— Слава, ты ж понимаешь, что их в первую очередь Кураж интересует, они за ним уже полгода гоняются — и все без толку! А эти «шестерки» — обыкновенная шелупень… Да-а-а, «порадовал» ты меня… Вмажет нам Меркулов, и будет прав!..
— Не будет он прав! — сердито возразил Грязнов. — В конце концов, ты-то должен понимать, что ребята невиновны, существует, помимо всего прочего, еще и такая штука, как объективные обстоятельства!..
— Ты-то должен понимать, что помимо всего прочего существует еще и такая вещь, как объективные обстоятельства?.. — Александр Борисович Турецкий произнес эту фразу на следующее утро, щурясь от яркого солнца, заливавшего кабинет его шефа, и стараясь по возможности не смотреть на Меркулова.
После практически бессонной ночи, в течение которой были произведены два основных ареста, первый из них квалифицировался как захват особо опасного преступника, голова у Турецкого гудела, а тело казалось и вовсе чужим.
— Ты это мне говоришь?! — зло бросил Константин Дмитриевич и ткнул пальцем куда-то в потолок. — Ты это им скажи!.. Сам знаешь. Президент постоянно акцентирует наше внимание на борьбе с наркотой… А мы, понимаешь, полгода не можем не только изловить — выйти на главу этого трафика не в состоянии… Тьфу!..
— Подожди, еще ни одного допроса не было, чего ты так вот сразу паникуешь? Сдается мне, Васильев должен быть куда как в курсе дел своего хозяина… Да и обыск в особняке еще не завершен: глядишь, найдем какие-никакие концы…
— Твой Васильев — киллер, старый «афганец» к тому же… Ты действительно веришь, что он заговорит?
— Послушай, Костя… — Александр Борисович сделал над собой усилие, строго приказав своему организму прекратить нытье и собраться. — Ты, по-моему, забыл, какое дело мы вели и соответственно вполне успешно завершаем! Дело об убийстве заслуженной артистки России певицы Марии Краевой! В конце концов, задача выйти на одного из боссов наркомафии перед нами не ставилась! Не ты ли навесил на меня это дело именно в таком виде? Неужели забыл?..
Константин Дмитриевич сердито фыркнул, бросил на Турецкого быстрый взгляд и… ничего не сказал.
Александр Борисович понял, что последнее слово все-таки осталось за ним, и позволил себе посмотреть на своего шефа и друга сочувственно.
— Ладно, не расстраивайся… — Он выбрался из кресла, в котором сидел. — С твоего позволения, пойду-ка я заниматься делами, коих, как ты знаешь, столько, что не грех бы с кем-нибудь поделиться. Ночь не спали, а передохнуть некогда!..
