Связник вышел на улицу и постоял несколько минут в явной
растерянности. Потом так же нерешительно двинулся было вновь к зданию
райсовета, но тотчас махнул рукой и пошел к остановке автобуса, который
направлялся в верхнюю часть города. Агент, который его вел, слышал, как он
спрашивал людей, ожидающих автобуса, каким номером можно проехать на Мызу.
Лейтенант Пестряков помчался в райотдел милиции, к Полякову…
Тот стиснул кулаки и торжествующе бабахнул по столу. Итак,
связной ехал на Мызу. К Проводнику!
– Нам нужно торопиться и перехватить его там! – возбужденно
сказал Пестряков.
– Не надо торопиться, – усмехнулся Поляков. – Скоро он до
Мызы не доберется. Ведь прямого автобуса туда нет. Пока связной поднимется в
верхнюю часть города, пока пересядет на трамвай, которым только и можно
добраться до Мызы… И еще не факт, что он сразу пойдет к Проводнику. Может быть,
сначала походит вокруг да около, присматриваясь к его дому. Поэтому нам раньше
времени мелькать там никак нельзя.
– Его надо брать! – нетерпеливо воскликнул Пестряков. – Это
же фашист, связной!
– Мы должны взять его во время встречи с Проводником. Он
должен сообщить все те сведения, которые нам нужны. Пароли, новые радиокоды,
сведения о других группах.
– Возьмем – и сообщит. Мы из него выбьем информацию! –
Пестряков стиснул кулаки.
Поляков отвернулся.
Методы были старые, проверенные, которыми он раньше тоже
пользовался без зазрения совести. Причем выбивали не только подлинную, в самом
деле существующую, тщательно скрываемую информацию, но и всякую чушь, вроде,
например, той, которую пытались выбить в свое время из Шурки Русанова, – о
попытке покушения на Сталина. Вот-вот… именно после встречи с Шуркой Русановым
и перестал Егор Поляков, Георгий Смольников тож, выбивать из кого бы то ни было
информацию. Ни разу с тех пор не поднял он руку на человека. Не сказать, что
это здорово облегчало жизнь, скорее наоборот, да и совесть, его перегруженную
совесть, тоже не облегчало… Он просто не мог.
Но сейчас дело было, конечно, в другом.
– Мы его попытаемся взять, а он возьмет и покончит с собой.
Такое вы допускаете? – спросил он холодно, и Пестряков, немного подумав, угрюмо
кивнул.
Такое не только допускалось – такое происходило несколько
раз. И в Энске, и в других городах, именно поэтому Центр предписывал крайнюю
осторожность при задержании связных и агентов. Брать их следовало лишь тогда,
когда не было другого выхода или когда их действия представляли несомненную
опасность. Но при малейшей возможности слежки, а особенно разработки игры
следовало следить, разрабатывать, играть – чтобы добыть максимум точной информации.
Ведь даже на допросах агенты говорили не все, утаивали многое… и часто то, о
чем они умалчивали, имело последствия катастрофические. А вот последили бы за
ними…
– Подождем, – сказал Поляков. – Вести связного до Мызы
необходимо, это факт, но только крайне осторожно. Крайне! Ну а если он пойдет
на контакт с Проводником, в управление поступит сигнал. Значит, нужно ехать в
управление и ждать этого сигнала. Но сначала…
Поляков позвонил начальнику штаба ПВО и позволил распустить
по домам заключенных в бомбоубежище сотрудников райсовета не к утру, а вечером,
еще до наступления комендантского часа.
– Угроза химической атаки миновала, – сказал он, с трудом
сдерживая улыбку.
Пестряков пожал плечами, дивясь спокойствию майора. Тут в
любой момент враги сговориться между собой могут (он не слишком-то верил в
искренность Проводника, новый же связной вообще был для него воплощением
предательства), а майор благодушествует. Эх, если бы операцией руководил сам
Пестряков, все уже были бы повязаны по рукам и ногам!
– В управление. Быстро, – сказал майор водителю, словно
чувствуя нетерпение лейтенанта.
Но быстро не получится. По пути сначала спустит колесо,
потом, уже в управлении, Полякова перехватит начальство и заставит
информировать о ходе операции. Пока он вместе с Храмовым будет находиться в
кабинете генерала, раздастся звонок от квартирной хозяйки Проводника. Тот самый
сигнал! И лейтенант Пестряков, боясь упустить связного, решит сам ехать на
задержание, не дожидаясь майора Полякова и даже не поставив его в известность о
звонке…
* * *
Накануне Ольге снова приснилась мама. На сей раз это была
уже не юная Сашенька Русанова, а Александра Константиновна Аксакова. Такой
Ольга никогда ее не видела. В черном ватнике, наброшенном на белый сестринский
халат, она стояла на сильном-пресильном ветру – вокруг была тьма, сугробы и
тьма, – одной рукой сжимала у горла ватник, другой придерживала на голове белую
косынку и что-то шептала. Ольга не могла понять, что она шепчет: страшный вой
ветра заглушал мамин голос! У Ольги даже уши заболели от этого воя! Потом
почему-то появился Поляков, взял маму за руку и увел.
Поляков! Еще и во сне его видеть! Он-то тут при чем?!
Ольга проснулась, но еще долго лежала с зажмуренными
глазами, отчаянно пытаясь прогнать мысли о Полякове и вернуть сон про маму.
День прошел как обычно, а под вечер под окном раздался цокот
копыт, потом хрипловатый мужской голос:
– Варвара! Варвара, выйди!
Ольга встрепенулась. Мало ли что могло стрястись на свете,
но ее почему-то охватила тревога. Завтра «новоселы», как называли в Мазуровке
спасенных с парохода, должны были ехать на станцию, ждать поезда, который
должен был отвезти их всех в Камышин. Ольга уже знала, что это небольшой состав
с плохонькими вагончиками – да и ладно, и ничего, как-нибудь доедут!
– Кто там? – окликнула гостя Варвара Савельевна. – Ты,
Тимур? Что стряслось?
Ольга встрепенулась. Тимуром звали начальника милиции
станции, фамилия его была Казбегов. Его жена Фрося работала телефонисткой, она
и помогала Светлане Федоровне соединиться с начальством. Фрося дружила с
Варварой Савельевной, хотя была гораздо моложе ее: часто забегала в пропахший
лавандой домик, и как-то раз Ольга слышала, что Фрося о чем-то шушукалась и
смеялась с Петром. Ну надо же, всех-то он сумел расположить к себе, а такой с
виду простецкий, невзрачный.
Заскрипели ворота. Ольга подбежала к окну и увидела при
свете закатного солнца, что у ворот пляшет вороной конь. В седле сидел человек
в милицейской форме и фуражке. В руках у него была нагайка – ременная плеть.
Вороной нервно перебирал ногами и косил взглядом на всадника – видно, досталось
на скаку по крутым бокам.
С крыльца торопливо спустилась Варвара Савельевна.
