– Да.
– Значит, у него должен быть верный человек, который это сделает.
– Ясное дело, должен быть, – отозвался Гордеев.
– Нам нужно найти этого человека.
– Ну и что? – без энтузиазма сказал Гордеев. – Ну, предположим, найдем мы его. А если это окажется такой же кремень, как и Коробков? Кстати, это весьма вероятно. Ведь он же не станет первому попавшемуся доверять свою главную тайну…
– Не станет, – подтвердил Турецкий, – но сначала нужно разыскать. А уж потом думать, как нам его расколоть.
– Да, но… – попытался возразить Гордеев.
– Никаких «но»! Будем искать. А когда найдем, пустим в ход наши дипломатические способности.
– Хорошо. Согласен.
– Вот и ладно. Коробков последнее время жил довольно замкнуто. Ни с кем из старых знакомых не общался?
– Это он так говорит. А что было на самом деле?
– Будем отталкиваться от этого. Итак, старых друзей и коллег пока не трогаем.
– Почему это?
– Потому что большинство из них еще работает по заграницам. И, следовательно, оперативно узнать о гибели Коробкова, чтобы обнародовать документы, они не могут. И потом, я не думаю, что Коробков запрятал документы за границей. Мне кажется, он должен иметь их под рукой, на всякий случай.
– Логично.
– Итак, предполагаем, что документы хранятся где-то близко. Что доверенный человек Коробкова – не из его старых коллег.
– Может быть, просто друг, а не коллега? – предположил Гордеев.
– Возможно. Надо будет как можно подробнее прощупать контакты Коробкова.
– Его новая работа?
Турецкий с сомнением покачал головой:
– Новые знакомые? Которых он толком не знает? Нет, не может быть.
– Родственники?
– Пожалуй, родственники – идеальный вариант. О смерти Коробкова, если она случится, они узнают сразу же. На них всегда можно положиться.
– А родственников у Коробкова немного. Всего двое. Вернее, две.
Турецкий вопросительно посмотрел на Гордеева.
– Старушки. Сестры. Баба Шура и баба Вера. Больше у него и родственников-то нет.
– Старушки, говоришь… – задумчиво переспросил Турецкий. – А сколько им?
– Восьмой десяток.
– Хм… А что? Это подходит…
– С чего это ты взял? – с недоверием поинтересовался Гордеев.
– А очень просто. Старушки бывают еще тверже, чем разведчики. Им уж абсолютно терять нечего. Они лучше умрут, чем тайну выдадут. Кроме того, воспитание-то они получили еще в сталинские времена… А люди тогда были – не нам чета.
– Да… Гвозди б делать из этих людей, – задумчиво пробормотал Гордеев, – значит, ты считаешь, что Коробков мог доверить документы сестрам?
– В любом случае, это нужно проверить.
– А как?
Турецкий почесал затылок.
– Вот это и есть самое трудное. Тут нужен особый подход. Просто так они не признаются.
– Авторитетом, что ли, надавить? Дескать, Генеральная прокуратура?…
– Не думаю… – сказал Гордеев. – Ваша контора за последние годы так успела себя дискредитировать благодаря Генеральным…
– Да уж, ты прав… – с досадой в голосе ответил Турецкий. – Не авторитет для них Генпрокуратура. Если уж по всем телеканалам голого Генерального показывали, который со шлюхами в постели барахтался…
– Да еще и признавался, что ничего у него давно не получалось… Не способен, дескать… – в тон сказал Гордеев.
– Точно… Если не способен Генеральный, неспособна и вся Генпрокуратура, – заключил Турецкий. – Ну, может быть, за исключением некоторых. Но старушкам этого не объяснишь. Вышли они уже из этого возраста…
– А может быть, сказать им, что Коробков того?…
– Чего? – не понял Турецкий.
– Ну… Находится в тяжелом состоянии. И пора доставать документы.
– Да ну тебя, Юра! Скажешь тоже. У них сердце может не выдержать… Наоборот, факт покушения на Коробкова надо от них скрыть. Чего доброго, забудут, где хранятся документы…
– А если обыск устроить?
– Малоэффективно, – уныло отозвался Турецкий. – Во-первых, они могут хранить папку и вне дома, а во-вторых, в этих старых квартирах столько тайников, что обыск месяц может продолжаться…
– Так, а что же делать?
– Ничего. Ехать к бабкам. Авось что-нибудь по ходу дела и придет в голову. В общем, вечером едем к бабкам.
…Баба Шура подлила Турецкому чаю из изумительной красоты китайского чайника и сказала:
– Конечно, это было для нас ударом. Ведь Володя очень добрый. Он не способен на убийство. И тут такое дело. Но потом мы подумали и поняли, что просто так он руку на человека не поднимет. Были причины, значит.
– А какие? Вы не знаете?
Баба Шура и баба Вера синхронно покачали головами и надолго умолкли.
Турецкий посмотрел на Гордеева, весь вид которого выражал отсутствие энтузиазма, отхлебнул чаю, прокашлялся и сказал:
– А вы знаете, какую миссию он выполнял за границей?
– Он там работал…
– Да работал. Но при этом был…
Турецкий понизил голос и чуть наклонился к старушкам.
– …Он был разведчиком.
Баба Шура и баба Вера сначала вздрогнули, потом резко посерьезнели, а потом переглянулись. Взгляд обеих, казалось, говорил: «А я это знала!»
– Он выполнял важные секретные миссии, – произнес Турецкий тоном заговорщика. – И мы не должны допустить, чтобы такой человек сидел в тюрьме. Понимаете?
Теперь глаза старушек выражали заинтересованность.
– Но, сами знаете: убийство есть убийство. Тут ничего не попишешь. Однако можно сильно сократить срок заключения.
– Как? – спросила баба Шура, а баба Вера только внимательно и испытующе посмотрела на Турецкого, который, впрочем, выдержал этот взгляд.
– Очень сильно сократить. Понимаете? И это в наших силах. Точнее, в ваших.
– Что же мы можем сделать, Александр Борисович? – спросила баба Шура.
– Мы знаем, что у него была папка с очень важными документами. Эти документы могут существенным образом помочь вашему племяннику.
По глазам старушек можно было сказать многое. Турецкий был прав, когла предположил, что хранение документов Коробков доверил именно им.
– Эти документы могут стать свидетельством его невиновности. Его выпустят из тюрьмы, он вернется домой…
