Турецкий снова представил себе профессора… Как он готовит кофе, ругается с попугаями… вспоминает какую-нибудь латинскую пословицу… говорит «как говорит мой аспирант, это просто фигня…» или «прибамбасы, как говорит мой аспирант…», что там еще говорил его аспирант… «просто бомба» говорил. Аспирант!
– Слава, пусть немедленно выяснят, сколько у Андреева аспирантов, и поименно.
Ровно в пять часов вечера заехал грустный и уставший Ватолин. Турецкий как раз перед его приходом дозвонился до Ольги Ракитской, которую безуспешно разыскивал целый день.
– Оля, скажите, у вас дома есть принтер? Он работает? Понятно. Оленька, а вы не припомните, примерно два месяца назад, в конце августа, ваш отец не приезжал к вам распечатать что-либо по той причине, что у него принтер сломался? Да? Ну спасибо.
Турецкий положил трубку. Ватолин посмотрел на его физиономию и сказал:
– Ну вот, а я думал, ты меня чем повеселишь.
– Лучше не спрашивай, – сказал Турецкий. – Такая засада кругом… Свидетели только мертвые, улики… – Он не договорил и уткнулся в свою записную книжку.
– Ну а у меня-то как раз есть новости.
Тут в кабинет вернулся Грязнов, в руках у него был поднос, усеянный разнообразными бутербродами. Турецкий несколько оживился и выбрал себе с сыром и печеночной колбасой. А Ватолин, железный человек, даже бровью не повел, принялся рассказывать:
– В общем, вся линия насчет того, что Ракитский был двойной агент, с моей точки зрения, совершенно несостоятельна. Представьте, я за последние дни прорабатывал документы по его контактам с иностранцами за последние десять лет. Таких контактов у меня числится двести тридцать четыре! И ничего, все чисто. Но наш директор уцепился за эту идею как сумасшедший, – пожаловался Ватолин. – Очень она ему приглянулась. Зуб, что ли, у него на Валентина Николаевича сохранился, я не знаю. И в общем, он меня продавливает, и я ничего не могу сделать, пока не отработаю всех иностранцев. Мужики, ничем помочь вам не смогу.
– Да ладно, Жора, – сказал Грязнов, – не бери в голову. Тут нам всем еще не на один месяц работы. И ты на меня зла не держи, это же с моей подачи эту версию стали раскручивать.
Ватолин только рукой махнул:
– Нападки на Ракитского и правда были не раз. Например, его еще в середине восьмидесятых обвиняли, что на сделках с алмазами в ЮАР он сделал состояние, а значит, не исключено, что вошел во вкус больших денег и работал ради наживы на два фронта и продавал агентам ЦРУ секретную информацию. Ничего допущеньице, да? В духе тридцать седьмого года. Чем докажешь, что ты не японский шпион? И как вообще человек с того света может защищаться?
– Ну, скажем, книжку написать, – предложил Грязнов.
– В смысле, мемуары?
– Жора, а что с этим американцем, – прервал Турецкий, – с Лоуренсом, с которым он в ГДР контачил, помнишь, ты мне говорил? Вроде тоже картины собирал, потом в Москве работал…
– Пустышка, – коротко бросил Ватолин. – Я в это не верю. Фактов – ноль.
И уехал. Бутербродов так и не поел, железный человек.
В 17.45 стало известно, что аспирант у Андреева один. Его зовут Владислав Федотов, ему двадцать семь лет, он любимый ученик профессора, очень увлечен личностью Макиавелли и диссертацию пишет как раз о нем.
– Макиавелли, а, как тебе это нравится?
– Слава, сейчас не до шуток, пусть они найдут этого аспиранта аккуратно, без шума, пыли и привлечения внимания.
– Зачем? – полюбопытствовал Грязнов, после того как отдал соответствующую команду.
– Еще не знаю, – честно сказал Турецкий.
В 18.33 стало известно, что Владислава Федотова нигде нет, в Институте он появляться не обязан, у него свободный график, а однокомнатная квартира на Октябрьской улице, которую он снимает, пуста. Но не просто пуста, а, по словам соседей и квартирной хозяйки, уже около двух недель, а если быть точным – с 18 октября. То есть – ровно со дня убийства Ракитского.
– Славка, мы идиоты! – сказал Турецкий.
– Но-но, – предостерег Грязнов.
– Ну я идиот.
– Другое дело. Только объясни.
– Да нечего тут объяснять, рукопись у этого Федотова, найдем парня – найдем книгу.
– Почему ты так решил, какие доказательства?
– Абсолютно никаких. Но так оно и будет.
Так оно и оказалось, но только на следующее утро, а в этот сумасшедший вечер произошло еще одно событие: позвонил Меркулов, сказал, чтобы готовились принимать факс из Израиля.
Бывший охранник израильского посольства был отправлен на родину с формулировкой «неполное служебное соответствие» не потому, что случайно выстрелил из пистолета в тренажерном зале, а потому, что этот пистолет он потерял. По-те-рял!!! А если быть совсем точным – его ограбили. Это случилось ночью 10 сентября. У Шмуэля Вука был выходной, не совсем трезвый, он возвращался в посольство из клуба «Вермель», где работал диск-жокеем его знакомый. «Вермель» находится в нескольких кварталах от посольства, так что никакой необходимости в транспорте не было. Было прохладно, Шмуэль Вук прогуливался и чувствовал себя великолепно ровно до тех пор, пока в пятидесяти метрах от станции «Новокузнецкая» не встретил хромого и слепого бомжа, который его ограбил и отобрал оружие. Вся эта история в результате имела очень неприятный резонанс. Вуку никто не поверил, решили, что он просто напился, так что он сел под домашний арест, а вскоре был отправлен на родину. Сейчас он работает ночным продавцом в супермаркете в Хайфе. А между тем охранник с пеной у рта уверял, что все было именно так, как он рассказывал: бомж ковылял, у него была палочка, как у слепого, он на все натыкался и, когда наткнулся на Шмуэля Вука, сделал несколько движений, в результате которых прекрасно обученный израильский спецагент оказался на земле, оглушенный, без денег, документов и оружия. Самое замечательное, что Вук умолял свое начальство обратиться к аборигенам, то есть к московским властям, потому что он запомнил некоторые характерные черты нападавшего и можно было попытаться составить его фоторобот. Но в посольстве предпочли историю замять, а провинившегося охранника отправить домой.
И вот теперь через полчаса Турецкому и Грязнову должны были прислать факс с портретом человека, напавшего на охранника. Маясь от ожидания, Турецкий просматривал записную книжку с датами, временем и главными тезисами всех проведенных допросов. Едва ли не первой там значилась Ольга Ракитская. Ракитская, хм. Турецкий очень некстати вспомнил ее ноги. При чем тут ноги вообще, оборвал он себя, лучше вспомни про ее голову. Голова у нее больная… Кстати, о здоровье. Как она познакомилась со своим Капустиным? Помнится, Турецкий спросил ее тогда, где это случилось, и оказалось, что в том же спортивном клубе «Люкс», где Капустин и работает.
«Стоп. Как давно вы ходите в спортивный клуб „Люкс“?»
«Ну не помню уже, тоже сколько-то там месяцев. Если хотите, можете сами у них узнать, они же такие вещи фиксируют».
