– Они запросили в консульстве Канады полную справку на вас, – продолжал ван Хойтен. – Особенно интересовались вашими политическими убеждениями, принадлежностью к каким-либо политическим партиям, контактами с социалистами и коммунистами. Бумаги наверняка будут ходить по инстанциям месяцами, а вы все это время будете на крючке в полиции. Я бы посоветовал вам самому озаботиться сбором и предоставлением нужных документов… Даже не знаю, что еще сказать, дружище… К сожалению, выхлопотать для вас разрешение вылететь в Канаду мне не удалось.
Я от души поблагодарил ван Хойтена и пообещал тут же заняться написанием писем в соответствующие инстанции в Канаде. А еще я лишний раз убедился в собственной дальновидности: начни я без нужды тогда, три года назад, шантажировать ван Хойтена, требовать от него невыполнимого, разве выступил бы он сейчас в мою защиту? Ни за что! Он всеми средствами постарался бы добиться, чтобы я навеки сгинул в застенках апартеида.
Руководству уже было известно о том, что со мной произошло. И тем же вечером я получил приказ связаться с Раджваном Махшави из посольства Индии. Индия, исконно дружественная по отношению к СССР, поддерживала довольно тесные связи с ЮАР, так как в ЮАР проживает довольно большое число индусов. Через посольство Индии был предусмотрен экстренный выезд из страны в случае возникновения форсмажорных обстоятельств. Я связался с индийским дипломатом, но он сообщил, что именно сейчас они не в состоянии мне помочь. Дипломат не вдавался в подробности, да я и не требовал от него объяснений. Но одно было ясно: уходить мне придется немедленно, и полагаться я могу только на себя.
Сутки я готовил отход. Собрал самое необходимое, позаботился о машине, чтобы в первую же ночь отъехать от Йоханнесбурга как можно дальше. Однако поздним субботним вечером, когда я вышел из дома просто осмотреться, я обнаружил, что как минимум два человека ведут за мной скрытое наблюдение: помятого вида бледнолицый субъект, старательно изображающий подвыпившего гуляку, – очевидно, полицейский в штатском, и еще один – его я про себя окрестил «черный мститель». Негр засел среди ветвей развесистого дерева, растущего на соседнем с моим участке. Его я заметил совершенно случайно, в свете фонарей блеснули его ослепительно белые зубы. И если полицейский, скорее всего, станет просто шататься вокруг до утра, то «черный мститель» наверняка попытается меня убить, как только представится малейшая возможность. Я вернулся в дом и, вооружившись, засел у задней двери. Свет я предусмотрительно погасил во всем доме и стал ждать.
Примерно минут через сорок замок на двери почти бесшумно щелкнул, и в дверном проеме выросла черная тень. Света с улицы было достаточно, чтобы разглядеть нож в руках ночного гостя. Уже через секунду я оказался у него за спиной, вывернул руку с ножом и прижал его шею, чтобы неосторожный крик не привлек внимания полицейского. На ухо я шепнул ему: если будешь молчать, отпущу. Он согласно кивнул. Я слегка ослабил хватку. Он тут же ужом вывернулся и, оказавшись лицом к лицу со мной, прошипел:
– Смерть предателю!!!
Он был безоружен, но настолько жаждал исполнить священный долг мести, что бросился на меня с голыми руками. Ему удалось свалить меня на пол, его руки тисками сжимались на моей шее. У меня от нехватки кислорода началось головокружение. Все мои попытки вырваться оставались безуспешными, и тогда я пустил в ход только что отобранный у «мстителя» нож. Я не хотел его убивать. Если бы у меня была такая возможность, я бы попытался ему объяснить, что не виноват в гибели его друзей и соратников… Но такой возможности у меня не было. Его тело, обмякшее и невероятно тяжелое, я перенес на свою постель. Нож так и оставил торчать в сердце. Взял вещи и, уходя, поджег особняк, который последние годы был моим домом и который я успел по-настоящему полюбить. Мебель и сухое дерево стен вспыхнули мгновенно. Добравшись до соседней улицы, я оглянулся и увидел алое зарево пожара. Я не стал задерживаться…
В последние годы мне попадалось множество публикаций о грязных методах работы КГБ и ГРУ. Наши, с позволения сказать, публицисты клеймят спецслужбы, навешивая самые обидные ярлыки. Досталось в этом смысле и мне. В марте прошлого года читал одну статейку – якобы вспоминая реального агента КГБ, работавшего в ЮАР. Прямо моя фамилия в тексте не прозвучала, но написано было буквально следующее:
«…Проворовавшийся, наживший состояние на нелегальной торговле алмазами, мой коллега, работавший под маской канадского горного инженера в Южно-Африканской Республике, в один прекрасный момент решил, что Африки с него достаточно. Он застрелил случайного прохожего, выдал его труп за свой и со всем награбленным добром под чужими документами улетел в Швейцарию…»
Вот какую клевету не стесняются печатать даже самые уважаемые издания. Во многом именно это подтолкнуло меня к созданию мемуаров. Теперь каждый читатель, познакомившись с разными точками зрения, вправе сам решать, кому ему верить.
Я покидал ЮАР не на самолете и направлялся не в Швейцарию. Из Йоханнесбурга я двинулся на запад. До границы с Намибией, если объезжать крупные города и не пользоваться самыми оживленными трассами, мне предстояло преодолеть чуть более полутора тысяч километров. С одной стороны, мое бегство облегчилось: меня не станут караулить на дорогах, пока думают, что я сгорел в собственном доме. Но, с другой стороны, я очень не хотел бы встретить кого-то из своих знакомых или клиентов, потому мой путь оказался гораздо более долгим, чем мог бы быть. Но так или иначе, я благополучно добрался до Намибии, а потом и до ангольской границы, при переходе которой был задержан отрядом правительственных войск. И тогда ангольская тюрьма с куда менее комфортабельными условиями содержания показалась мне раем. Потому что я знал, что отсюда уже рукой подать до родины…"
Самойлова привезли через два часа. Турецкий дал время Федоренко его разогреть. Мишка гонял банкира все по тем же вопросам, имея установку найти хотя бы минимальное несоответствие в показаниях. На самом деле Турецкий на это не рассчитывал.
В половине первого дня Турецкий зашел в кабинет к Федоренко, где проходил допрос, поздоровался с Самойловым кивком головы, сел и сказал:
– Антон Серафимович, через полчаса я получу необходимые санкции на обыск в вашем офисе.
Самойлов вяло улыбнулся. Вид у него был нездоровый, – наверно, отсутствие свежего воздуха сказывалось, но темные глаза смотрели с той же иронией, уверенностью и силой.
– Я понимаю, – продолжил Турецкий, – что положение ваше сейчас таково, что брать меня в союзники вам вроде бы не резон. Однако поймите, что если убийца Ракитского располагает форой во времени передо мной, то я соответственно – перед вами. Полномочия в рамках заведенного против вас дела у меня будут самые широкие, и хотя сейчас особенно не предполагаю, где и что надо искать, но знаете: опыт – сын ошибок трудных, ну и так далее. Короче, во-первых, рано или поздно мы найдем в ваших делах что-нибудь неприятное, а во-вторых, «утечка средств, направленных на восстановление мирной жизни на Северном Кавказе» – крайне неприглядное дело. И… у меня в ИТАР-ТАСС есть парень знакомый, журналюга такой, ну полный идиот, если надо, я ему что-нибудь солью, он такой скандал раздует – мало не покажется. Так что имейте в виду, Антон Серафимович, если есть такая надобность – не стесняйтесь, обращайтесь…
