Внутри детский дом выглядел вполне себе тривиально. Желтые шторы с рисунком полевых цветов обрамляли высокие окна, чистые ковровые дорожки устилали паркетный пол и лестницу на второй этаж. В широченной прихожей по обоим углам стояли напольные глиняные вазы с сухими букетами.
Из противоположной лестнице двери вынырнула непожилая еще тетка с туго стянутыми на затылке в пучок волосами цвета спелого каштана, оторвалась от бумаг и зыркнула поверх узких очков.
– Уголовный розыск Москвы, – сказал Грязнов и продемонстрировал документ. Лагутенко помалкивал.
– Ирина Александровна, – пролепетала тетка и сразу начала белеть. – Заведующая.
– Где можно поговорить? Пройдемте в ваш кабинет. А мой сотрудник пока сам у вас тут освоится.
Лагутенко кивнул и пошел к машине за снаряжением.
– Да не волнуйтесь, – сказал Грязнов, входя в кабинет. – Ваш детский дом на хорошем счету. Даже больше того. Сам Чеботарев собирается его на днях посетить.
– Да, но это недоразумение!
– В чем недоразумение?
– У нас карантин. Сегодня утром всех детей вывезли в санаторий. У двух наших мальчишек скарлатина. Их – в больницу, остальных – на дачу. Уже всех отправили.
– То есть как? – опешил Грязнов. – Значит, Чеботарев не приедет?
– Так в том-то и дело! Мы никак не можем с ним связаться. Это же все так внезапно. Вы от него, да? Я понимаю, что виновата. Но я же в первую очередь должна о детях думать… Мы уж и на телевидение сообщили, чтобы не приезжали, значит. А до него ну никак дозвониться не можем!
– И не нужно, – быстро оценил ситуацию Грязнов. – Я сам все передам. У нас к вам только один вопрос: за последние дни производились какие-нибудь работы или, может быть, возникала необходимость вызывать ремонтников? Слесарей, сантехников?
– Нет. Ремонт мы закончили еще в прошлом году. Так что сейчас, да вы и сами видели, все в полном порядке, – заведующая говорила не без гордости. – Возможно, эдак лет через десять – пятнадцать. Да и то…
Такой ответ озадачил, но не настолько, чтобы сразу встать и уйти.
– Хорошо, подойдем с другой стороны. Не было ничего странного, на ваш взгляд, за прошедшую неделю? Ну там, например, внезапно пропал свет?
– Нет.
Опять мимо.
– Посторонние?
Ирина Александровна развела руками.
Вот же ж черт, подумал Грязнов, ну в самом деле! Турецкий нафантазировал, а я должен с этим бредом работать. Определенно дружба до добра не доводит.
И тут заведующая как-то неуверенно пробормотала:
– Если считать пожарного инспектора посторонним… А так больше никого.
– Вы знаете вашего инспектора пожарного надзора в лицо?
– Да они там меняются как перчатки. В следующий раз наверняка будет другой, – отмахнулась заведующая.
Это уж точно. Он окинул взглядом по-спартански обставленный кабинет. Кроме письменного стола и стульев присутствовал еще открытый шкаф, набитый собраниями сочинений русских классиков и толстыми папками. Тут как раз заглянул Лагутенко и отрицательно покачал головой: мол, пока что ничего.
– Да что случилось? – Ирина Александровна расценила такое поведение как окончание беседы.
– Как выглядел тот инспектор?
– Как обычно, в форме.
– Да нет. Черты лица, что-нибудь запоминающееся, рост, ну и…
– Среднего роста. – Ирина Александровна задумалась. – Подтянутый, хотя в то же время и расслабленный. Бородка светлая… Глаза… тоже светлые.
Грязнов, стараясь не дышать, достал портрет Гусева.
– Ой! Очень похож.
Ну и ну, Турецкий, мысленно я тебе аплодирую. И с телевидением хитро подгадано.
– Давайте пройдемся там же, где он ходил.
– Он-то и был всего ничего, – рассказывала тем временем Грязнову заведующая. – Вроде как для галочки. Сам так шутил. Здесь посмотрел сцену, операторскую. За кулисами еще. – Она указала рукой. – Там у нас всякий театральный инвентарь, ну и проводки, конечно, хватает.
Лагутенко тем временем тщательно обследовал каждый метр, вооружившись гвоздодером, даже сорвал несколько досок со сцены. Заглянул под сцену с фонариком. Пусто…
Все деревянные части были тщательно пригнаны, да и не Кремлевский дворец – все на виду, а спрятать взрывчатку – дело тонкое. Нет, сам бы он в актовом зале прятать не стал. Тем более что есть девяностопроцентная гарантия, что ребята из охраны Чеботарева заранее прощупают тут каждый сантиметр. Нет, он бы не стал! А где бы стал?
– Осмотрел кладовую, – продолжала заведующая. – Кажется, что-то ему там не понравилось, почеркал еще ручкой у себя в блокноте.
Лопаты, грабли, ведра и другие необходимые для общественно полезного труда вещи находились под лестницей, совсем рядом с актовым залом.
А что?
Грязнов подумал, что, будь он диверсантом, специализирующимся по детским домам, именно сюда и прилепил бы опасный подарочек.
Но увы! Или, наоборот, слава богу? Ни в самой кладовке, ни в ведрах, ни под ними ничего не нашлось, если не считать пачки печенья, спрятанной каким-то маленьким обжорой.
– А где он еще смотрел?
– Да больше и нигде. Прошел потом в столовую, походил, кивнул и уехал.
– И вы постоянно были рядом?
– Почти. Доктор, что ребят осматривал, позвал. А когда он осмотрел кладовую и вышел, – заведующая заговорила быстрее, – Петька Мышкин затеял драку с Рогожиным. Они постоянно колотят друг друга. Пришлось разнимать.
– Долго разнимали гладиаторов?
– Пять-семь минут… А что?
– Этого достаточно.
– Совсем нет. Обычно я их мигом.
– Не для этого. – Он уже стоял на четвереньках и обследовал нишу тыльной стороны полувековой лестницы.
– Вячеслав Иваныч! – заорал Лагутенко. – Не трогайте руками!
…Взрывное устройство не подлежало выводу из строя, изъятию или хотя бы транспортировке. Одним словом, абсолютно никаким способам нейтрализации. Если только не взрывать его вместе с детдомом. Лагутенко объяснил этот феномен появлением супернового поколения пластиковых взрывчаток.
– А если выпилить вместе с куском деревянной лестницы? – спросил Грязнов. – И, таким образом, избежать прямого контакта.
– Все равно колебаний, пусть даже самых незначительных, не избежать, а это означает лишь одно – последующий взрыв. Таймер включится – и привет.
– Просто гений человеческой мысли. И как оно приводится в действие?
– Дистанционно, разумеется. По меньшей мере до четырех километров. Теоретически эта мина может пролежать здесь годы и разнести все в клочья в результате одного движения пальца своего хозяина. Но и без него она таит чудовищную угрозу.
