Марины уже не было. Как и когда она ушла? Обещала ли позвонить и оставила ли свой номер? Был ли он на высоте или где-то в чем-то облажался? Говорили ли они о Басине и о Бэнк оф Трейтон?…
Странные вопросы носились в гулкой пустоте черепной коробки Черного, сталкиваясь между собой и вызывая мозготрясения. В квартире царил бардак еще больший, чем в голове. И, глядя на взбудораженное свое жилище, он родил дивный по красоте слоган: «Энтропия приходит и уходит, но „Единение“ – вечно»!
Турецкий. 14 сентября, 9.27
Турецкий поймал себя на мысли, что совершенно зациклился на Романове.
Вот уже битый час он на все лады повторял и пережевывал сентенцию: «Пичугин – это что? Тьфу! Вот Романов – это да! Глыба! Матерый человечище!» И сентенция эта подогревалась исключительно осознанием того факта, что Романову запросто звонили от президента. Самое забавное, что характеристики, выданные Романову Школьниковым и Меркуловым, в сознании Турецкого блекли и меркли на фоне этого звонка.
А самое обидное – из романовской матерости и глыбообразности Турецкий не мог сделать никаких выводов.
Поколотив бит-боя, чтобы отвлечься, Турецкий взял два чистых листа, на одном написал «Романов», на другом – «Пичугин». «Романова» перевернул лицом вниз, а «Пичугина» обвел жирной витиеватой рамкой.
А почему, собственно, Пичугин – «тьфу», а Романов – «да»?!
Что, Пичугину не мог президент позвонить, лично? Мог. Даже запросто. Пичугин человек известный и значительный. Вполне соответствует образу высокопоставленного чиновника или посредника между государством и большим бизнесом.
Вот!
Турецкий наконец нашел формулировку: Пичугин ординарен. Прост как три копейки. И, несмотря на надувание щек и прочие признаки важности, укладывается в повседневные рамки.
А Романов – личность крайне необычная и в наше время, и в своем кругу в некотором роде уникальная. Для него всякие эзотерические эффекты, которым человек прагматичный вроде Пичугина или Чеботарева не придает никакого значения, имеют первостепенную важность. Потому что на подобной чертовщине держится его власть, и мифы вокруг своего имени ему приходится регулярно подогревать.
Мораль: в свете этих соображений следует заново пересмотреть экспертное заключение по поводу взрывного устройства…
И без того не слишком стройные рассуждения прервал телефон. Это был Меркулов, предложивший немедленно поделиться своими соображениями. На него давил генеральный.
Турецкий честно ознакомил Константина Дмитриевича с плодами своих размышлений.
– Я что-то не пойму, – озабоченно произнес Меркулов. – По словам эксперта Лагутенко, нормальный человек не стал бы открывать чеботаревский портсигар, зная, что он заминирован, – слишком опасно. Да как бы и незачем: Чеботарев сам бы его открыл и подорвался. Верно?
– Да. Но Романов, как мы выяснили, не есть человек обыкновенный и среднестатистический. Если ему понадобилось поразить воображение Чеботарева, он вполне мог все это подстроить. Например, он напророчил Чеботареву, что того убьют, и только он, Романов, способен отвести угрозу. Тогда следующий его шаг? Например, предсказать какую-нибудь колоссальную подвижку в газовом бизнесе, Чеботарев поверит и…
– Уж не хочешь ли ты сказать, Александр, что в итоге Романов Чеботарева все равно уберет, чтобы не разболтал, что романовское прорицание не сбылось или, того хуже, не выяснилось, что Романов сознательно всех мистифицирует?
– А чем плоха такая версия? Или еще вариант: Романов крепко встрял с банковским скандалом, он Чеботаревым прикрывался, но подозревает, что со дня на день всплывут новые факты. Возможно, Чеботарев именно об этом и хотел с ним поговорить утром десятого. Тогда Романов устраивает неудачное покушение на Чеботарева, чтобы натравить его на своих противников.
А возможно и еще круче: как раз Чеботарев увяз в Бэнк оф Трейтон по самые уши, кто-то его шантажирует. Он договорился с Романовым организовать весь этот балаган с заминированным портсигаром, чтобы подставить шантажиста: якобы это шантажист и стоит за покушением.
– Черт его знает, в самом деле, – задумчиво сказал Меркулов. – Романов-то для такой цели подходит идеально. Про него и так рассказывают всякие небылицы… а тут он как раз сыграл роль руки судьбы: стопроцентно смертельный заряд Чеботарева не убил.
Вернувшись в свой кабинет, Турецкий стремительно законспектировал версии. Получилось больше страницы убористым почерком. Теперь бы еще подтверждение какое-нибудь найти… Или хотя бы намек на подтверждение.
«Важняк» открыл сейф, собираясь вознаградить себя за титанические умственные усилия столовой ложечкой коньяку в кофе, и наткнулся на «наследство» Апраксина. Забыв о коньяке, он взялся перелистывать ксерокопии…
И вот оно!
"…В бытность Чеботарева премьер-министром Россия только на словах противилась строительству газопровода, соединяющего Среднюю Азию с Турцией и далее – с Ближним Востоком, Северной Африкой и Европой (проект активно поддерживается Соединенными Штатами). Есть основания полагать, что Чеботарев сделал крупные вложения в нефтегазовую промышленность Турции, и от турецкого варианта строительства газопровода, при котором Россия и Газпром проигрывают, он лично выигрывает.
После отставки Чеботарева российское правительство заняло жесткую позицию по данному вопросу. Но теперь позиция вновь смягчилась, хотя для этого нет никаких веских причин, по крайней мере видимых…"
А кто, спрашивается, способен изменить позицию правительства «без видимых веских причин»? Романов! Выходит, они с Чеботаревым имеют точки пересечения и общие интересы.
Ай да Апраксин! Ай да сукин сын. Высоко сидел, далеко глядел, все видел. Долго падал.
Может, за это тебя и убили, а?
14 сентября, 11.30
Турецкий поприветствовал на прощание бит-боя серией ударов в корпус, это стало у него доброй традицией, и поехал к Реддвею – сегодня их ждали на Лубянке для «обмена мнениями» по Апраксину. И тут же попал в пробку на Большой Дмитровке, прямо за воротами Генпрокуратуры. За пять минут он не продвинулся ни на метр. Начал волноваться: надо бы позвонить Реддвею, но сотовый телефон запищал сам.
– Здравствуйте, гражданин Турецкий! Я в некотором роде ваш коллега…
Началось! Он чертыхнулся про себя. Добрые дяди объявились! Кому-то я уже наступил на мозоль. Теперь обязательно должна состояться воспитательная беседа с интеллигентными угрозами. Сколько раз этот идиотизм может повторяться?! Надоело, сил нет.
– Здравствуйте, в некотором роде коллега.
– Должен вас огорчить: в деле Степан Степаныча вы вышли за границу своей компетенции.
– Ты, что ли, будешь устанавливать пределы моей компетенции?! – Турецкий взорвался неожиданно для самого себя. – Пошел ты знаешь куда, засранец! – Он прервал разговор и крепко сдавил сотовый телефон в кулаке. Надо было бит-боя с собой захватить. Пару хуков – и спокоен, как далай-лама.
