— Так, я категорически протестую против такой постановки вопроса! Если вам угодно снять с меня показания, извольте официально вызвать повесткой, а я еще решу у себя, в Законодательном собрании, стоит ли мне отвечать на ваши вопросы.
— Эва! — совсем уже взял на себя инициативу такого неожиданного разговора Плат. — Да ты уж не спятил ли, Роберт Олегович? Разве у тебя есть уже свое собрание?
— Я оговорился…
— Плохая оговорка, она не понравится твоим коллегам, я в этом просто уверен. Не забывай, что ты совершил убийство. При каких обстоятельствах, это нам предстоит разобраться. Даже если в порядке самообороны, это все равно убийство. Но только пока у нас со следователем, — Плат кивнул на Зотова, — твоя «самооборона» в кавычках, никак, Роберт Олегович, не получается. Не проходит. Это ты еще ему, молодому, можешь впаривать, а я-то тебя хорошо знаю. Так что валяй, доказывай, как это ты умеешь. Все факты пока говорят против тебя. У тебя свидетелей нет, а со стороны убитого тобой — весь дом. И, заметь, не просто люди, а общественность! — Плат поднял со значением указательный палец. — Они — твои избиратели, между прочим. Поэтому не теряй времени, поздновато уже для долгих препираний.
— Ты прав, Артем Захарович, действительно поздно. И я мог бы выставить вас вон из квартиры, но этого не сделаю. Извольте, проходите в комнаты, присаживайтесь и задавайте ваши вопросы. Как вас кличут, молодой человек? — Он посмотрел на Зотова. — Извините, я не расслышал.
— Фамилия моя — Зотов, — мрачно глядя на Васильчикова, сказал Михаил Юрьевич. — Можете так и обращаться — господин, товарищ, как вам угодно. А кличек я, в отличие от вас, не имею.
Уже собиравшийся саркастически ухмыльнуться, Васильчиков немного смешался, но, как бы для себя самого, заметил:
— Хм, остряки…
И когда все расселись вокруг стола в большой комнате, увешанной коллекционными ружьями и картинами с охотничьими сюжетами — видно, все это было главной страстью хозяина, — Васильчиков заговорил:
— Я хочу изложить вам, господа, — он снова хмыкнул, — свою, и единственно верную, версию происшедшего сегодня события. А дальше вы можете поступать по своему усмотрению. Но предупреждаю заранее, что я никаких инсинуаций с вашей стороны не потерплю и буду немедленно жаловаться как вашему непосредственному начальству, так и повыше. Ты, Артем Захарович, знаешь мои возможности.
— Не пугай, рассказывай лучше, — посоветовал Плат.
— А я и не пугаю. Всего лишь предупреждаю. И тебе, Артем Захарович, это известно лучше, чем кому-либо другому, вот так-то, товарищ капитан, — с сарказмом добавил он.
Плат не отреагировал. Но Зотов мог бы поклясться, что увидел, как на миг потемнели его голубые глаза.
А Васильчиков между тем стал излагать собственную версию случившегося.
По его рассказу выходило, что он вышел, чтобы прогулять милого песика Дика, когда ему совершенно неожиданно стали угрожать сидевшие давно, видно, уже в скверике трое пьяных молодых людей с огромной собакой на ремне.
— Ружье с собой зачем взяли? — спросил Зотов.
— Так вот же от таких, как они, и защищаться, — улыбнулся Васильчиков, искренне надеясь на понимание. — Мне постоянно сыплются угрозы со стороны всяких бандитов.
— А вот это, Роберт Олегович, я уверен, не понравится Журе.
— Я протестую, — спокойно ответил Роберт. — Прошу записать в протокол, господин следователь, что оперуполномоченный Плат позволяет себе оскорблять во время допроса свидетеля.
— Вы — не свидетель, вы — ответчик, — хладнокровно поправил адвоката Зотов. — Давайте дальше.
— А что дальше? Дальше все понятно. — Васильчиков развел руки в стороны, мол, рад бы вам помочь, да… — Они набросились на меня…
— Кто — они? Прошу назвать конкретно, — перебил Зотов.
Васильчиков внимательно посмотрел на него и ответил:
— Ну не они, а он, хотя в полной темноте я не успел разглядеть злостного хулигана.
— Темно не было, вы говорите неправду. Даже когда мы приехали к уже остывшему трупу, было еще достаточно светло. Итак, на вас напали, я верно понял?
— Верно.
— А вы оказали сопротивление.
— Так точно, — улыбнулся Васильчиков.
— Кому конкретно вы оказывали сопротивление?
— Ну, во-первых, огромной собаке, которая бросилась на меня…
— Это неправда. Именно ваша собака кинулась на сидящего на привязи колли. Это подтвердили все до единого свидетеля. И именно вашего Дика не могли оттащить от колли Кураева, пока вы не дали команду отпустить его. Таким образом, получается, что это вы натравили своего пса на чужую собаку, которая к вам даже не приближалась. Кроме того, это вы приказали, чтобы посетители скверика убрались оттуда к чертовой матери. Не так ли?
— Ну как вам сказать? — Адвокат, конечно, не был в замешательстве, он искал наиболее точный ответ, который согласовывался бы именно с его версией события. — Вполне возможно, что мы даже крикнули одновременно и таким образом не смогли расслышать друг друга. А потом ведь все развивалось так быстро, почти мгновенно, что тут и собаки еще эти, и верзила, который движется на тебя с матерной бранью…
— По показаниям свидетелей, Кураев не матерился, а просто назвал вас гнидой, — тонко улыбнулся теперь и Зотов. — Но если вы слово «гнида» расценили как матерную брань, тогда мы так это и запишем.
— Да, — нахмурив брови, ответил Васильчиков, — что-то такое, я точно не расслышал.
— Однако выстрелили?
— А что же мне оставалось делать при виде определенной для себя угрозы?! — с иезуитской улыбочкой поинтересовался Васильчиков. — А как бы вы поступили на моем месте, господин, э-э… следователь? Вы бы, наверное, подождали, пока преступник размозжит вам голову? Или применили бы один из контрприемов, коим вас научили на юрфаке?
— Вопрос не имеет отношения к делу. Что вы сделали, выстрелив и убив человека?
— Ну, начнем с того, что я не хотел никого убивать. Разве что припугнуть. Да потом и расстояние между нами…
— Расстояние между вами, мы проверили, было не более семи метров. То есть вы стреляли фактически в упор. Картечью.
— Да? Ну вам, разумеется, виднее. А я хотел просто напугать. Но он упал. Может, поскользнулся, не знаю. Тогда я отозвал Дика, и мы ушли с ним домой.
— И вы ничего не знали об убийстве?
— Естественно. Я только сейчас от вас узнал, что патрон в стволе был заряжен картечью. Можете мне поверить.
— Увы, это все неправда. — С озабоченным видом Зотов покачал головой и взглянул на Плата, с усмешкой рассматривавшего картины на стенах.
— Ага, — сказал Артем Захарович, — врешь ты, Роберт Олегович. А кто тут же кинулся звонить Полтавину?
Вот тут и смешался Васильчиков. Не думал он, что генерал так запросто продаст его.
