— Не желаете с нами отпраздновать нашу победу в очередном этапе? — с улыбкой предложил Мокшанцев. — У вас же теперь немного освободилось время. И ради всего святого, не бойтесь, мои клиенты незлопамятны. Они все понимают и знают, что проигрыши надо тоже принимать с достоинством. Вот как вы. Поэтому я думаю, что вы не были бы нежеланной фигурой. Смотрите, если что, подъезжайте к ресторану «Звездный», я предупрежу охрану, вас там встретят и проводят к столу. Всего доброго.
И Мокшанцев, нарочито предупредительно раскланявшись, ушел, но руки на прощание не протянул. Сообразил-таки, что может получиться конфуз. А вдруг «коллега» откажется? Да еще при свидетелях, которые смотрели и слушали диалог адвокатов с нескрываемой враждебностью.
Особенно запомнился почему-то Юрию Петровичу угрюмый взгляд Печерского. Видимо, та несправедливость, к которой давно уже привык Гордеев при рассмотрении судебных дел и относился к ней как к неизбежности своего рода, у бывшего комбата вызывала протест. Конечно, кричать и махать руками, угрожая судьям, утвердившим несправедливость, он бы не стал, как не стал этого делать и Борис Анатольевич Кураев, который явно потерпел очередное фиаско и, похоже, уже смирился с ним, но что-то в нем явно произошло. Жесткость во взгляде появилась.
Валерий Артурович догнал, прихрамывая, Гордеева у выхода и, тронув за плечо здоровой правой рукой, негромко сказал:
— Торжествуют, значит? Ну ничего, вы свое дело делайте, Юрий Петрович, а уж мы — свое. Поедете в столицу, про документацию учредительную не забудьте, пожалуйста.
— Не волнуйтесь, это в первую очередь. И не отчаивайтесь по поводу сегодняшнего заседания. К сожалению, подобные варианты выпадают на нашу долю не так уж и редко. И почему-то именно в провинции.
— Так мы ж говорили — коррупция. Которую тот бугай, — Печерский кивнул головой назад, — продемонстрировал нам в самом лучшем виде. Ничего, ничего, главное, вы не теряйте силы духа.
Чудаки, они еще и успокаивали его!..
Настроение, разумеется, было — хуже некуда. Это он так — бодрился. Как в молодости, когда случалось пропускать на ринге хороший удар. Но ведь поднимался же после нокдауна! Значит, все в порядке.
И он решил не терять больше времени, а прямо сейчас засесть за составление новой жалобы в президиум областного суда в порядке надзора. Ничего, они еще у него попрыгают! Можно будет, учитывая, что впереди два выходных дня, съездить на машине в Москву. Рассказать друзьям из «Глории», которые уже, кстати, сделав свое доброе дело, вернулись домой, вполне довольные приключением и небольшим гонораром, сильно между тем уменьшившим кредитоспособность столичного адвоката, об очередном своем проигрыше и готовности к дальнейшим шагам. Оптимизма Юрий Петрович не терял и полагал, что все — в порядке вещей. Зато и от него самого наконец отстали бандиты.
А в понедельник либо во вторник можно будет вернуться и подать жалобу в порядке надзора. И настроение себе немного поправить, все-таки провинция иной раз действует угнетающе, несмотря на то что событий здесь, не дающих тебе заснуть спокойно, куда как хватает.
А эти, значит, широко гулять собрались? Ну-ну…
Гордеев даже и представить себе не мог, какую невероятную реакцию может вызвать это его сказанное как бы и в укор, и в назидание многозначительное по своей сути «ну-ну». Будто кто-то свыше контролирует наши мысли, и за неимением суда божеского передает бразды в руки суда сугубо людского. А уж там — как выйдет…
5
Юрий Петрович отправился в Москву в пятницу поздним вечером и потому не мог ничего знать о тех событиях, которые развернутся в городе позже, уже ночью.
Да и горожане узнали об этом лишь утром, когда «народное радио» — слухи и сплетни, а также первые утренние передачи местного телевидения в буквальном смысле взбудоражили весь город.
Потом уже появились не просто слухи, а уточнения, исходившие из официальных органов. Субботним утром на ноги была поставлена вся областная милиция. В городе разве что не объявили чрезвычайного положения. Но похоже, все уже шло к тому.
Из разных источников складывалась следующая картина.
После окончания заседания в областном суде Иван Данилович Самохвалов, чрезвычайно довольный результатами, возвратился к себе в районный суд.
В делах ли он своих разбирался, это теперь неизвестно, но он сидел в кабинете допоздна. И просил ближайших сотрудников его не беспокоить. У него должна была состояться чрезвычайно важная встреча. С кем, он не сказал.
Впрочем, злые языки потом поговаривали, что Ванька наверняка присмотрел для своих плотских нужд очередную служащую суда, и та якобы обещала ему не сильно сопротивляться, если он, в свою очередь, ну и так далее. Поэтому вполне возможно, что были у него и такие планы.
Вахтер потом уверял следователей, что в здании суда, кроме председателя и, естественно, самого охранника, никого не оставалось. Однако возвратившийся на службу Иван Данилович якобы сказал охраннику, что к нему должен заглянуть через часок один гражданин. Так вот, когда он придет, пусть охранник сразу позвонит в кабинет Самохвалова, и судья даст указание пропустить посетителя. Но в одиннадцать тридцать девять вечера — охранник знал время точно, потому что машинально взглянул на часы, висевшие перед ним на стене, — услышал несущиеся из глубины здания истошные крики, а позже увидел и сумасшедшие глаза новой сотрудницы канцелярии.
Но ведь ее же не могло быть в здании, этой Веры Митрохиной? Не должно, по показаниям охранника, но она тем не менее была. И орала истошным, дурным голосом.
Охранник Власьев, разумеется, выхватил личное оружие и бросился в сторону криков. Вот тут он и увидел бегущую по коридору ему навстречу девушку.
Сначала она просто кричала одно слово — «убили!», потом стонала и ревела белугой, потом пришла в себя и смогла наконец сказать, что случилось.
Оказывается, Самохвалов попросил ее сегодня задержаться подольше, зная, что она не обременена семьей и вечер у нее свободный. Она и сидела, занимаясь своими делами, которые у нее, как у новичка в этом деле, отнимали много времени.
Где-то в начале двенадцатого позвонил по внутреннему телефону Самохвалов и попросил ее зайти. Вера привела свои дела в порядок, убрала лишнее и, захватив сумочку, отправилась на второй этаж, в приемную председателя суда. Дверь была распахнута настежь. Из открытого окна несло свежестью, и ветерок вздувал занавеску. Вера еще удивилась, как это все ушли, а окно закрыть забыли?
Открыта была и дверь в кабинет судьи. Вера вошла, забыв постучать, и… замерла на пороге. То, что она увидела, было очень страшно.
Иван Данилович, этот богатырь, беспомощно лежал лицом на столе, раскинув руки, а в спине его, посреди белой рубашки, торчала рукоятка ножа, и от нее по всей спине расплылось страшное красное пятно. Вот тут она и закричала… И в ужасе побежала вниз, а на ступеньке даже сломала каблук.
Охранник поднялся вместе с Верой на второй этаж, кстати, нашел и оторванный каблук и отдал его ей, а потом они вдвоем вошли в кабинет Самохвалова.
