– Поехали! – сказал Жорик, и «ауди» тронулась с места. Но стоило ей проехать метра три, как сидевшим в ней стало ясно, что у машины пробито колесо.
– Только этого не хватало! – в сердцах сказал Жорик и повернулся к Тимохе: – Надо ставить запаску!
Они вылезли наружу и подскочили к багажнику.
– Смотри! – воскликнул вдруг Тимоха и показал пальцем в сторону «Волги». – Он пошевелился!
Жорик скакнул к двери, схватил автомат, подбежал к генералу и в упор дал в него длинную очередь. Голова мертвого Мухина свесилась набок…
За считанные секунды убийцы заменили колесо. Вдруг Тимоха поднял что-то с земли и сказал:
– Вот эта фиговина и пробила нам баллон…
– Какая? – наклонился к нему Жорик.
– А вот… – и Тимоха показал ему металлическую фигурку таиландского воина с длинным копьем.
У старшего следователя Управления по расследованию особо важных дел Генеральной прокуратуры Российской Федерации, государственного советника юстиции третьего класса Александра Борисовича Турецкого отстегнулась от брюк задняя левая подтяжка. Снова пристегнуть ее к поясу не было никакой возможности, потому что Александр Борисович сидел в кабинете генерального прокурора России Николая Ильича Филиппова, прямо через стол от него, а противная подтяжка задралась так высоко, что достать ее теперь можно было, только сняв пиджак и пошарив руками за спиной. Что, конечно, нарушило бы всю серьезность разговора, который в данный момент шел в кабинете.
Кроме них двоих участие в нем принимал Константин Дмитриевич Меркулов – заместитель генерального прокурора по следствию, непосредственный начальник и старый друг Турецкого. Полчаса назад Филиппов вызвал его и Александра к себе на беседу.
Впрочем, смысла этой беседы Турецкий пока не понимал. В течение всего этого времени генпрокурор зачем-то рассказывал им о президенте.
Лишь секунду назад его речь была прервана телефонным звонком.
– Да, – ответил генеральный. – А, это вы… Насчет раскрываемости? Вы не могли бы позвонить мне попозже, или лучше я сам позвоню… Просто у меня сейчас очень важное совещание… До свидания. – И он положил трубку.
«Чем же это „совещание“ так важно? – внутренне усмехнувшись, подумал Турецкий. – Ведь ничего ценного он пока не сказал. Только и твердит, что президенту сейчас тяжело и надо ему помочь…»
Генпрокурор кашлянул, закурил сигарету и продолжил:
– В настоящее время наш президент ведет ни много ни мало три войны, – сказал он, цепко глядя на подчиненных.
Те сосредоточенно молчали.
– Да-да, именно три. – Филиппов встал из-за своего широкого стола и принялся прохаживаться вдоль него, попыхивая сигаретой. – Первая война – в Чечне.
Меркулов посмотрел на свои лежащие на столе руки и потер друг о друга большие пальцы. Кажется, ему все это начало надоедать.
– Вторая война, – продолжал генпрокурор, – идет с губернаторами. Формально это происходит в Совете Федерации, но фактически, – Николай Ильич понизил голос, – фактически мы имеем дело с заговором региональных руководителей против Кремля.
Меркулов забыл про свои пальцы и уставился на генпрокурора. Турецкий тоже заметно оживился.
– Да-да, вы не ослышались, – тем же тоном сказал Филиппов. – Существует такой заговор. И его цель как минимум одержать верх в схватке с президентом…
– А как максимум? – спросил Турецкий.
– А как максимум – убрать его с политической сцены. Любым способом. – И генпрокурор многозначительно посмотрел на Александра.
– Откуда у вас такие сведения? – заинтересовался Меркулов.
– Неважно, – довольно грубо произнес Филиппов. – Но за то, что они соответствуют действительности, я ручаюсь.
Александр и Константин Дмитриевич переглянулись. Несмотря на скверный, можно даже сказать – сволочной характер, генпрокурор все-таки не осмелился бы пойти на откровенную ложь в таком вопросе.
– В своем противостоянии с президентом губернаторы тесно сотрудничают с олигархами. – Николай Ильич снова уселся в свое кресло и постучал краешком сигареты по находящейся перед ним хрустальной пепельнице. – Поэтому третью войну президент ведет именно против них. – Он затянулся, выпустил дым и начал загибать пальцы на правой руке: – Таким образом, Чечня – раз, губернаторы – два, олигархи – три. Три войны.
Генпрокурор сделал паузу и затушил сигарету. Прямо над ним, на стене, висел портрет президента – Владимира Васильевича Буланова.
«Что– то ты не упомянул о четвертой войне -против свободной прессы…» – ехидно подумал Турецкий. Прошло совсем немного времени с того дня, когда Филиппов выдал санкцию на арест владельца влиятельнейшего телеканала, который начал резко выступать против Буланова. Телемагната, впрочем, вскоре выпустили, и он в отместку обнародовал на своем канале информацию, что незадолго до подписания санкции генпрокурор, оказывается, получил от Управления делами президента роскошную квартиру в самом центре Москвы.
– Так зачем вы нас вызвали, Николай Ильич? – спросил вдруг Меркулов.
Николай Игнатьевич внимательно посмотрел на него, потом на Александра и, не отреагировав на вопрос, продолжил:
– Президент за то, чтобы решить все эти проблемы в рамках действующего законодательства. Однако существование заговора губернаторов ставит ситуацию в тупик.
– То есть? – не понял Турецкий.
– Вполне возможно, что Владимир Васильевич вынужден будет прибегнуть к силовым методам…
– Как это? – поднял вверх брови Меркулов.
– Не валяйте дурака, Константин Дмитриевич! – резко сказал Филиппов. – Все вы прекрасно понимаете!
Меркулов с недовольным лицом покачнулся на стуле. Было такое ощущение, что он сейчас встанет и уйдет.
– Так что вы от нас хотите? – вмешался Турецкий.
Но генпрокурор снова не ответил прямо.
– Идет схватка царя-батюшки с непокорными боярами, – сказал он. – Бояре защищают свои интересы, а царь – интересы миллионов россиян…
– Так, так… – глядя перед собой в одну точку, согласно кивнул Турецкий, как бы надеясь, что Филиппов наконец подойдет к сути.
И Николай Ильич действительно решил более не тянуть.
– Поэтому мы должны определиться, с кем мы, – просто заявил генпрокурор и посмотрел на подчиненных.
От неожиданности те не нашлись, что ответить.
– Так что? – спросил Филиппов.
– Погодите… – выставил вперед ладонь Меркулов. – Вы хотите сказать…
– Я хочу сказать, – перебил его Николай Ильич, что мы можем воевать либо за президента, либо против него. Как вы, наверное, уже поняли – я за.
