– Как это сбегаю? – встрепенулся начальник. – Ты же на дежурстве!
– Но у него ведь зуб болел! Мучился же человек!
– Меня это не волнует!
"А этот начальник и правда такая «су…» – подумал Жуков и снова влез в перепалку: – Не отвлекайте его, Игорь Васильевич! Дайте досказать!
Начальник недовольно замолчал.
– Ну и пошел я, значит, в аптеку, – продолжил Жобников. – А она километра за два отсюда! В общем, пока ходил, пока покупал, пока возвращался, минут сорок прошло, не меньше.
Игорь Васильевич хотел что-то сказать, но сдержался и только возмущенно покачал головой. Степаныч между тем рассказывал:
– Прихожу. Поднимаюсь в дежурку, даю Толику таблетку, а он говорит: «Не могу, Степаныч, тут находиться. Душно. Может, ты один подежуришь, а я пойду за ворота, по улице погуляю?». – Тут мужичок покосился на начальника и со вздохом продолжил: – Я говорю: «Ну что ж, можно. Иди погуляй». Он и пошел.
– Ну и работнички! – не выдержал Игорь Васильевич.
– А дальше? – спросил у Жобникова Папалаев.
Мужичок почесал шею и сказал:
– Гулял он долго. Часа, может, три.
– Сколько?! – взревел начальник.
– Тихо! – прикрикнул на него Жуков.
– Или три с половиной… – Степаныч достал из кармана пачку сигарет, выхватил одну зубами и обратился к окружающим: – Огонька не найдется?
Гаврюшин дал ему зажигалку. Мужичок прикурил, выпустил дым, сплюнул и сказал:
– А может, и четыре.
– Уроды! – простонал Игорь Васильевич.
– Что было потом? – спросил Папалаев.
– А вот потом-то все и случилось! – оживился Жобников. – Возвращается, значит, Толик, и прямо его не узнать – радостный какой-то, сияющий весь. Я ему: «Ты где шлялся-то столько времени?» А он: «Неважно, Степаныч! Главное – зуб у меня прошел!» А сам ходит по дежурке кругами и вдруг останавливается и говорит мне: «А давай-ка, Степаныч, отметим это дело!» И по горлышку себя пальчиком щелк! Я ему тут же: «Ну так налива…». – Мужичок снова осекся и, часто заморгав, покосился на начальника.
– И он налил, да? – с уничтожающей интонацией спросил тот.
– Нет! – абсолютно искренне ответил Степаныч. – В том-то и дело, что нет! Я вам сейчас скажу, что он сделал, и вы обалдеете! – Мужичок обвел глазами оперов, сделал короткую паузу, как бы готовясь рассказать самую невероятную часть истории, и продолжил: – Толик снова сел на стульчик в уголке и сказал мне: «Тогда беги за бутылкой!» А? Каково?! – Возмущению Степаныча не было предела. – Он сказал мне – мне! – «Беги за бутылкой!» Я аж обомлел! Нет, ну какая наглость! Он четыре часа где-то шлялся и не мог купить пузырь! Вы представляете?!
– Представляем… – мрачно процедил Игорь Васильевич.
Но Жобников разошелся настолько, что уже не обращал внимания на начальника. Глаза сторожа горели, руки бешено жестикулировали.
– Я ему говорю: «Ты что? Совсем охренел? Сам, что ли, не мог принести?» А он мне: «Так пойдешь или нет?» А магазин знаете где? – обратился мужичок к операм. – Еще дальше, чем аптека! Минут тридцать идти надо! И я сказал: «Нет! Не пойду!» И не пошел!
– Значит, он сам пошел? – спросил Игорь Васильевич.
– И он не пошел!
– Так кто ж тебя тогда так напоил-то? – взорвался начальник и, повернувшись к милиционерам, выпалил: – Я прихожу утром, а он лежит на полу в дежурке готовый! Еле растолкал! Поднимается – руки трясутся, морда синяя с похмелюги, – да вы посмотрите на него, он и сейчас еще не отошел!
– Да не пил я!! – брызгая слюной, завопил Степаныч.
– Оно и видно!
– И Толик не пил! Говорит: «Раз ты не пойдешь, то заварим чайку!»
– А-а-а… – протянул Игорь Васильевич. – Чифиря, значит, налакались!
– При чем тут чифирь! – воскликнул Жобников. – Я же объясняю – обыкновенный чай! С джемом! Его Толик из своего ящичка достал! Я пару ложек съел, полчашки выпил и… и больше ничего не помню! Как отрезало! Очнулся только утром, когда вы меня растолкали!
– Что-что? – спросил Папалаев. – Вы съели джем, который дал вам Толик, и потеряли сознание?
– Ну да! – ответил Степаныч.
– А где сейчас эта банка?
– Не знаю… С утра ее там не было…
– Понятно…
Мужичок чуть подумал и простодушно сказал:
– А может, у меня это… как его… аллергия на джем? Не отравить же он меня хотел, в самом-то деле! На фига меня травить?
Двадцать минут ушло на то, чтобы Жуков и Папалаев составили протокол допроса свидетеля Жобникова – они знали, что руководитель следственной группы «важняк» Турецкий потребует от них процессуально оформленный документ. Устный доклад о проделанной работе его не удовлетворит.
Толик тянул пиво в ирландском пабе недалеко от «Боровицкой», беседуя с тощим мужчиной в черном костюме. Они оба сидели у стойки бара на высоких стульях с блестящими никелированными ножками.
– Еще два «Гиннесса»! – махнул Толик еле успевающему выполнять заказы многочисленных посетителей бармену.
– Один момент! – ответил тот и, схватив высокие пивные стаканы, поднес их к золоченому кранику.
– Я больше не буду! – запротестовал тощий.
– Будешь! – Толик ткнул его пальцем в грудь. – Будешь, Марат!
Тощий недовольно повел бровью и пробурчал:
– Ты и меня, что ли, хочешь напоить, как этого своего Степаныча?
Толик усмехнулся:
– Его-то мне как раз напоить не удалось! Не пошел, собака, в магазин! Поэтому-то, Марат, я и прибегнул к нетрадиционным, так сказать, методам…
– Ну и дурак! – выдохнул Марат.
– Почему это?
– А если дознаются, что ты его снотворным накачал?
– Не дознаются… – беспечно сказал Толик и стал покачивать свисающей со стула ногой в такт звучащей в пабе музыке.
– Ты уже пьян! – укоризненно посмотрел на него тощий. – И ничего не соображаешь!
– Нет, я все соображаю! – горячо заговорил Толик, снова поставив ногу на никелированную перемычку между ножками стула. – Все! И ночью я тоже все соображал! И другого выхода, кроме как примешать ему в джем это снотворное, у меня не было!
– Да как же не было! – воскликнул Марат. – Тебе надо было самому принести водки, подлить ему побольше, он бы и рухнул через полчаса!
Толик раздраженно посмотрел на него и выпалил:
– Не мог я столько ждать, понимаешь? Не мог! Меня такой мандраж бил, после того что произошло! Мне надо было срочно вернуть машину в гараж! Я ее оставил метров за сто до стоянки, а там такое дикое место – шпана всякая шляется, вдруг раскурочили бы ее или вообще угнали!
