Но поскольку Алена была по сути своей скорее оптимисткой,
чем пессимисткой, она предпочитала лишний раз соль на раны не сыпать, ситуации
не усугублять, а значит, красного вина, провоцирующего тоску, не пить. И сейчас
пришлось потратить некоторое время на то, чтобы убедить Алексея: она не будет,
не будет, не будет пить это красное вино, даже глотка не отхлебнет!
Алексей не то чтобы обиделся, но очень огорчился:
– Ну, тогда вам невкусно есть будет, потому что и грибы, и
рыба именно к этому вину идеально подходят!
– Будет, будет вкусно! – уверила его Алена, однако тотчас
поняла, что поторопилась с любезностями.
«Интересно, кто ему сказал, будто он умеет готовить? –
думала она, с усилием пытаясь прожевать совершенно не прожаренный, пресный и
какой-то скользкий шампиньон. – Сметана явно была прокисшая. А рыба… Какая
гадость, какая гадость эта ваша тушеная рыба!»
Наша героиня, надобно сказать, в еде была разборчива и
привередлива. И сейчас страдала, просто физически страдала от того, что
предложенную ей, с позволения сказать, пищу надо будет хвалить, а у нее язык
вряд ли повернется… Хоть бы кто-нибудь пришел или позвонил, Алексей бы
отвлекся, и она выбралась бы из жуткой западни, называемой совместной трапезой.
Впереди еще разговор, причем разговор не из простых. Да и вообще, столько дел
надо переделать, а время-то уходит на ковырянье вилкой в тарелке!
И небеса, такое впечатление, вняли мольбам страдалицы:
раздался звонок в дверь. Алексей вышел их кухни, Алена быстренько выскочила
из-за стола, сунув в рот конфетку, чтобы отбить кисло-горьковатый вкус рыбы.
– Привет, папулик! – послышался из коридора голос.
Батюшки, кажется, это Галина появилась! Ну надо же, совсем
по-семейному собрались.
Алена злорадно усмехнулась: сейчас Галину, которая изрядно
ехидствовала насчет невесть где проводящего ночи Алексея, ждет сюрпризец…
Алексей что-то негромко сказал.
– Что?! – донесся изумленный Галинин вскрик, потом
послышались шаги, и в кухню ворвалась… о Господи, не Галина, а Анжела, типичная
Анжела во всей своей красе: джинсы, невыносимо туго обтянувшие приставную
попку, какая-то зачуханная куртешка, небрежно собранные в «хвост» волосы,
водянистые вытаращенные глаза:
– Вы? Зачем приперлись?
Алексей чуть ли не взвыл:
– Галина! Да ты рехнулась?!
Алена промолчала лишь потому, что совершенно онемела. Однако
у Галины с даром речи было все нормально:
– Что, решили донести отцу, да? Донести на меня? Я так и
знала, что вашим словам верить нельзя, что вы долго не намолчитесь! Звонила
мне, главное, предупреждала, мамочку из себя строила! Да мне на хрен ваши
благодеяния не нужны, я ему сама обо всем все расскажу! Папуль, ты ее не
слушай, она наврет тебе! Да что вообще такое за беда – на маршрутке работать?
Нет, вы мне скажите? Ну а если мне это нравится, что делать? А писать всякие
вонючие репортажи я не хочу и не буду, не буду, не буду!
– Погоди, – с беспомощным выражением спросил Алексей, – кто
работает на маршрутке? Зачем?
– Да я, я! – закричала Галина, зачем-то, видимо, для
наглядности, бия себя в грудь рукой.
– Как это – на маршрутке? – взревел Алексей. – А редакция?!
Алена проскользнула мимо отца и дочери Стахеевых в комнату,
взяла свою сумку и пошла в коридор. Из кухни неслись взвизгивания Галины,
перемежаемые короткими, но очень эмоциональными выкриками Алексея.
Принес черт эту молодую идиотку с ее дурацкими признаниями!
Нашла, главное, время… Теперь, конечно, никакого разговора с Алексеем не
получится, папа с дочкой сцепились всерьез и надолго. А впрочем, кое-что Алена
все же смогла узнать, теперь надо решить, что ей с информацией делать.
Она осторожно сняла плащ с вешалки и под шумок неутихающего
скандала вышла из квартиры. Ладно, сорвался разговор с Алексеем, зато есть
возможность поразмышлять над теми новыми фактами, которые подкинула судьба.
Значит, Алексей знаком с хозяйкой Бубна… Каким образом,
интересно знать?
Да очень простым!
Догадка внезапно прошла в голове этакой торжествующей
походочкой, усмехаясь над бестолковостью Алены.
Ты ведь тоже «знакома» с ней, подруга! Не зря тебе
показалось, будто ты уже где-то видела ее мелкие, точеные, чуточку недобрые
черты. Просто их обладательница при первой встрече была одета иначе: в
затейливую пальтушку, синюю с золотыми разводами, а также в золотистую шляпку.
Она вышла из дома на Ковалихе и болтала с молодой женщиной о ее подросшей
Викочке, а также о своей подросшей собаке… О собаке! И та молодая женщина,
Викочкина мама, называла собеседницу тетей Людой! А потом рыжая соседка
упомянула какую-то Людмилу Андреевну, которая вроде бы жила в квартире номер
три, но потом отсюда переехала, однако с квартирой так и не рассталась…
Не одно ли это лицо – тетя Люда, Людмила Андреевна и Л.? Да
запросто, и нет ничего удивительного в том, что Алексей поддерживает хорошие
отношения с прежними соседями по Ковалихе, но только… но только почему «тетя
Люда» удостоена чести оказаться в телефонном списке для избранных, рядом, к
примеру, с Юлей?
Тетя Люда… Юля…
Ого!
Иван рассказывал, что в ту новогоднюю ночь, которая стала
последней в жизни Севы Лысаковского, около Алексея была не только Юля, но и ее
тетушка… с собакой.
Муравьев говорил, будто алиби Алексея засвидетельствовали
Юля и ее тетушка по имени Людмила Мурзина.
Кажется, есть все основания предполагать, что хозяйку Бубна
зовут Людмила Андреевна Мурзина.
Ну и что?
Да ничего…
Странно только вот что: в то время, когда Лариса нелепо
погибла в собственном подвале, Юля и Алексей якобы клеили обои в квартире той
самой тети Люды. Но и речи не шло о том, что это происходило на Ковалихе, в
квартире номер три! Значит, у тети Люды уже и тогда была другая квартира. Ну что
ж, в том нет никакого криминала, наоборот, ее очень даже можно понять, кому
охота жить на первом этаже, дверь в дверь с подвалом…
Дверь в дверь с подвалом?
Алена постояла немного, по привычке вороша носком туфли
глянцево-желтые и коричневые кленовые листья. К ним в компанию залетело
несколько темно-красных ясеневых.
«Листья дуба падают с ясеня, – вспомнила она вдруг поговорку
студенческих лет. – Вот ни фига себе, вот ни фига себе!»
И то правда…
