– Понимаю, вы предпочли бы, чтобы было наоборот. Однако
ничем не могу помочь, уж извините. Но все-таки что случилось с Павлом и Ашотом?
Кто мог…
– Ничего не известно, – угрюмо ответил, не дав ей закончить
фразу, Муравьев. – Сегодня утром некий гражданин – имя его не имеет значения –
отправился в свой гараж, который находится в Стригине. Гараж пустует, машину
этот гражданин продал, теперь дошла очередь и до гаража. Явился гражданин с
покупателем, открыл дверь – а там два трупа… Это оказались Ашот Карапетян и
Павел Власьев. Они были убиты из пистолета, судя по всему, около семи или
восьми вечера.
«А во сколько они меня туда привезли? – пыталась вспомнить
Алена. – Да, примерно в это время, уже темнело, когда я села в тот проклятущий
«Опель». Правильно, где-то между семью и восемью. Значит, убийца появился
сразу, как Павел и Ашот вышли из гаража, застрелил их, потом затащил в гараж,
сел за руль «Опеля» и увез меня на Щелковский хутор… Слава Богу, что он не
мешкал, а то бы я умерла. Я бы умерла очень скоро… Значит, Павел с Ашотом
решили меня не просто попугать, а на самом деле убить, и если бы не тот
человек, у которого к ним были какие-то грандиозные счеты…»
Ее опять начало трясти. Мысли в голове неслись как
сумасшедшие.
«Сейчас Муравьев спросит, где я была между семью и восемью
вечера. И что я скажу? В том же гараже, на заднем сиденье «Опеля» в
бессознательном состоянии? Нет, об этой истории надо молчать, мертво молчать!
Где я была? Ехала в маршрутке домой с остановки «Двигатель Революции»? А номер
маршрутки, приметы водителя, кондуктора, какие объявления были вывешены в
салоне? Муравьев ни за что не поверит, что я ничего этого не заметила, учитывая
тот случай с Ашотом и Анжелкой-Галиной, учитывая мою патологическую наблюдательность.
Ну так где я была? Дома? А кто это может подтвердить? Павел и Ашот позаботились
о своем алиби, когда задумали прикончить меня, а я свое подтвердить не смогу.
Другое дело, что алиби им не пригодилось. Алиби? Вот ключевое слово! Надо
переключить внимание Муравьева!»
– Слушайте, Лев Иванович, а алиби у того гражданина, хозяина
гаража, есть? Может быть, он сам вчера Павла с Ашотом пристрелил, а сегодня
решил их «обнаружить» при свидетелях, чтобы снять с себя все возможные
подозрения?
– Ох, какая умная, ну прямо что-то! – проворчал Муравьев. –
Его алиби первым делом проверили. Он вчера с пяти часов на свадьбе у другана
гулеванил, свидетелей того – целый полк народу. Собственно, он и ночевал-то не
дома, а у кого-то из свидетелей, по пьянке гараж ему втюхал, а на другой день
привез с собой тот гараж смотреть.
– А может, он их убил еще до того, как на свадьбу поехал? –
не унималась Алена. – Разве ваша экспертиза не может ошибиться? Хотя нет, – тут
же опровергла она саму себя, – в пять часов еще…
И осеклась, даже язык прикусила.
Что она молотит, Господи Боже?! Не просто прикуси, а
немедленно откуси себе язык, идиотка! Чуть не ляпнула, что в пять часов она еще
была на станции «Скорой помощи» Ленинского района, а Павел и Ашот, как
выяснилось, подкарауливали ее, значит, были еще живы…
Да, хороша бы она была, если бы проговорилась об этом!
Товарищ Муравьев не выпустил бы ее из своих клешней, уж точно! Живьем бы съел!
Вон уже насторожился:
– Что «в пять часов еще»?
– Светло, – не моргнув глазом, ответила Алена. – Светло еще
в пять, их бы кто-нибудь заметил около гаражей.
– Да там такая глухомань, что хоть в полдень проводи
массовые расстрелы, никто ничего не заметит! – хмыкнул Муравьев. – Ладно, Елена
Дмитриевна, мне некогда тут с вами языком чесать. Если не можете ничего
показать по существу, то закончим разговор.
Закончим, закончим, обрадовалась Алена. Ох, какое счастье! И
что Муравьев про Галину забыл – тоже счастье!
– Да, кстати… – вдруг сказал Лев Иванович, и у нее снова
замерло сердце. – Кстати, насчет алиби!
Всё, кранты!
– Вы вопросик задавали, Елена Дмитриевна, кто подтвердил
алиби Лешки Стахеева на момент смерти его жены, – быстро сказал Муравьев. – Так
вот отвечаю: его любовница, Юлия Перова, а также ее тетушка, Людмила Мурзина.
Они тогда все трое были на квартире у той, клеили ей обои.
– Как? – тихо спросила Алена.
– Что именно – как? – ехидно спросил Муравьев. – Как обои
клеили? Да обыкновенно. Знаете, обои нарезаются полосами по высоте стены, если
нужно, подгоняются по рисунку, потом разводится клей…
– Спасибо, Лев Иванович, теперь мне все понятно, – быстро
сказала Алена и выключила телефон.
Неуместное ерничество Муравьева, которое в любое другое
время взбесило бы ее, сейчас оставило равнодушной. Ну еще бы, такое услышать!
Павел и Ашот убиты. Кем? Предположительно, человеком,
который спас жизнь Алене.
За что спас? Тайна сия велика есть.
Теперь такой вопрос: спасение Алены стало результатом
убийства Павла и Ашота (в том смысле, что человек, который охотился за ними,
решил положить на весы своей судьбы не только черный шар убийства, но и белый –
нечаянного-негаданного спасения другой жизни) или наоборот – какой-то
неизвестный нарочно следил за ними, потому что видел, как Алена села в машину
Павла? И предполагал в этом для нее опасность, тем более увеличившуюся, что
туда же вскоре прыгнул Ашот. И он ехал за «Опелем», потом, лишь только Павел и
Ашот вышли из гаража, напал на них, убил, а затем с легким сердцем спас Алену.
И ведь какой предусмотрительный человек! Не просто вывез ее из гаража, открыл
машину настежь и дал проветриться, а завез на другой конец города, обрубив
таким образом всякие концы, которые могли связать Алену с убийством двоих
мерзавцев, притянуть к ней подозрения милиции.
Кто этот человек?
Ни одной мысли нет. Даже гадать не о чем – никаких данных! И
при одном воспоминании о нем, при малейшей попытке разгадать загадку становится
страшно… Бог ты мой, как же страшно становится Алене! Даже мысли скукоживаются,
словно бы сжимаются от страха. И сразу накатывает запах бензина, доводящий до
тошноты…
Нет, она не может сейчас думать об этом. Надо срочно
прогнать мысли о своем жутком, кошмарном приключении, надо подумать о чем-то
другом!
А кстати, есть о чем… И не кто иная, как Галина, подкинула
предмет для размышлений.
