Впрочем, что такое уровень высокий или низкий? Тот убийца,
которого я преследую, вполне годен быть названным существом высокоорганизованным.
Если измерять его коэффициент IQ, он будет чрезвычайно высок. И тем не менее по
уровню, по жестокости и бесчеловечности они очень близки – эти два
недочеловека, и он… вернее, они, потому что их двое… и они вполне достойны друг
друга.
Мне кажется, я не поверю, когда доберусь до него, до них…
То, что мне удалось совершить нынче ночью, добрый знак. Я вернул к жизни
безвинное человеческое существо. Это значит, что мое терпение будет наконец
вознаграждено. Я добьюсь своего!
Нижний Новгород, наши дни
– Как – убит? – тихо спросила Алена.
Николай Дмитриевич замер.
– Выстрелом из пистолета. Калибр нужно сообщить? – все тем
же ледяным тоном проговорил Муравьев.
– Нет, я все равно ничего не понимаю в пистолетах.
– Николай Дмитриевич, мы вас ждем! – закричал кто-то в
коридоре.
Калужанин поднялся, обеспокоенно поглядывая на Алену:
– Что-то случилось?
– Нет, нет, ничего, извините, я сейчас пойду, – пробормотала
она, пытаясь встать, но почему-то не смогла.
– Да вы сидите, – сказал Николай Дмитриевич. – Мне пора на
вскрытие, а вы тут оставайтесь, разговаривайте… Или, может, вам помощь нужна,
вы что-то побледнели?
– Все в порядке, – с трудом улыбнулась Алена. – Спасибо вам.
Можно я позвоню еще как-нибудь, я что-то еще хотела спросить, но сейчас не
вспомню…
– Конечно, звоните в любое время, – кивнул Николай
Дмитриевич и ушел, деликатно прикрыв за собой дверь.
– Вы с кем там разговариваете? – зло спросил Муравьев.
– С людьми, – огрызнулась Алена. – А что, нельзя?
– Что, рядом с вами кто-то есть? Наш разговор могут слышать?
– Нет, – вздохнула Алена. – Сейчас я одна, никто ничего не
слышит. Да и слушать нечего, я ничего не могу вам сказать.
– Еще раз спрашиваю: вы знали, что Павел убит, когда
спрашивали о нем? И откуда, кстати, вы могли знать, что он уволен с работы? Вы
спросили: «Где сейчас ваш бывший водитель Павел?»
Алена прикусила губу. Она со вчерашнего вечера намеревалась
рассказать Муравьеву о том, что с ней учинили Павел и Ашот, но вечером до него
невозможно было дозвониться, утром он ничего не хотел слушать, а сейчас… В
очередной раз Алена смогла убедиться: все, что ни делается, делается к лучшему!
Может быть, она и сообщит обо всем Муравьеву, но… немного погодя. Сначала надо
узнать, что случилось с Павлом. Хотя Муравьев уверен, что она и так все знает.
Очень опасная уверенность!
– Конечно, я не представляла, что случилось с Павлом.
Откуда? А что он уволен…
Откуда, откуда она могла знать, что Павла выгнали с работы?
Да оттуда, что он сам ей об этом сообщил, но ляпнуть про это Муравьеву было с
ее стороны глупо. Если Павел и в самом деле убит… Но кто его убил, почему?
Ашот, может быть? В любом случае это случилось поздно ночью, уже после того,
как бесчувственную Алену Дмитриеву увезли из гаража.
Стоп… А кто же все-таки это сделал? Может быть, как только
мерзавцы ушли, в гараж явился его хозяин? Ну вот взял и явился зачем-нибудь! И
обнаружил чужую машину, а в ней – полумертвую даму. И решил, от греха подальше,
отогнать «Опель» прочь? Очень может быть. Только вряд ли она когда-нибудь
узнает правду, вот в чем беда!
– Не молчите, Елена Дмитриевна, отвечайте! Вообще следовало
бы вас вызвать на допрос, конечно…
– За что?! – в панике крикнула Алена. – За то, что я не
слишком тороплюсь отвечать на ваши вопросы? Но какое отношение имеет ко мне эта
история? Ладно, ладно, вот, слушайте: я спросила о Павле потому… потому что
утром мне позвонила Галина, дочь Алексея Стахеева, ну, вашего приятеля…
– Я знаю, кто такой Алексей Стахеев, не стройте из меня
идиота! – рявкнул Муравьев.
– Никого я из вас и не строю, успокойтесь. Позвонила,
значит, Галина и, к слову, просто так, в разговоре, обмолвилась, что Ашота
уволили из автопарка и Павла тоже с работы выгнали. А мне всю ночь какие-то
хулиганы названивали в дверь, спать не давали. Я ведь именно поэтому и вызвала
милицию. Я подумала: вдруг как раз Павел с Ашотом так развлекались? Ну я и
решила поинтересоваться, может, вам что-то известно…
Объяснения прозвучали довольно глупо, особенно последняя
фраза, однако Муравьев пропустил ее мимо ушей.
– Не понял, – озадачился он. – А Галина-то Стахеева откуда
может знать этого шоферюгу Ашота, да и Павла тоже?
Господи Боже… Что ж ты наделала, писательница Дмитриева?
Заложила бедную девушку с головой! Муравьев ведь не знал, кто на самом деле
была кондукторша Анжела! Да, Галина Стахеева, дочь Алексея Стахеева,
теоретически никак не может иметь таких знакомств.
Что делать? Что сказать Муравьеву? Правду? Окончательно
выдать Галину? Но ведь тогда все непременно дойдет до Алексея, в доме Стахеевых
грянет скандал, и Галина Алене никогда в жизни этого не простит! В принципе
плевать, но все же доносчицей Алена Дмитриева никогда не была, к тому же она
обещала Галине молчать… Может, соврать, мол, Галина просто случайно
познакомилась с Ашотом, пересеклась с ним, бродя своими журналистскими тропами?
Писала о нем очерк как о лучшем производственнике, ну и…
– Кстати, Ашот тоже убит, – произнес в этот момент Муравьев,
и Алена лишилась дара речи.
– Вы где там, Елена Дмитриевна, куда пропали?
– Я здесь… – с трудом выговорила она. – Ашот… И он тоже?!
– Как странно, правда? Два человека, которые доставили вам
немалые неприятности, распростились с жизнью.
Да уж, ситуация хуже некуда… Все, хватит ей терпеть разные
гнусные инсинуации, пора от обороны переходить к наступлению!
– Вы на что намекаете, Лев Иванович? – процедила Алена со
всей мыслимой надменностью. – На то, что я им отомстила таким страшным образом?
Но за что? Да, мы с ними немножко поцапались в маршрутке, но ведь дело
закончилось в мою пользу. А парни за ту выходку очень сурово поплатились, с
работы вылетели. Получается, я им доставила куда большие неприятности! И это
они должны мстить мне, разве не так?
– Логично, – буркнул Муравьев. – Однако вы-то остались живы,
а они…
«Идиот! Я осталась жива только случайно!» – возмутилась
Алена мысленно, а вслух ехидно проговорила:
