– Я знаю, где Ижорская, – усмехнулся черноглазый. – Ну вы и
упрямая!
– Вообще-то это правда, – кивнула Алена. – Пристала к вам…
Ну, может, вас деньги искусят, а?
– А сколько? – заинтересовался черноглазый.
– А вы сколько хотите? – насторожилась она.
– Вообще-то здесь недалеко, но, учитывая нестандартность
задачи… рублей пятьсот, не меньше.
Алена тихонько кашлянула.
Что за день сегодня такой… расточительный, а? Ну и брак
навязал ей товарищ Муравьев!
А этот-то… черноглазый… Ёлы-палы, как принято нынче
выражаться в случаях крайнего возмущения! А ведь у него джип, не какая-нибудь
таратайка! И пятьсот рублей сделают его богаче? Счастливее? Да ладно, пусть
подавится, крохобор несчастный!
– Да, вы как в воду смотрели, – пробормотала Алена,
изображая совершенное безразличие. – У меня в кошельке как раз пятьсот рублей
осталось. Хорошо, вы их получите, только в эту несусветную сумму входит и
погрузка-выгрузка. Помогите мне вытащить Алексея из машины, это раз, потом
закройте ее, это два, а потом, когда приедем ко мне, затащите его ко мне в
квартиру. Это три.
– Вы, наверное, его очень сильно любите? – спросил
черноглазый со странной интонацией.
Алена посмотрела на него с изумлением и усмехнулась:
– Да при чем тут любовь, скажите на милость?! Я же говорю:
он мой друг, а я не могу бросить друга в беде.
– У меня такое ощущение, что вы прочитали в жизни слишком
много книг, – сухо сказал черноглазый и пошел к «Мазде» с пультом на изготовку.
– Вы ошибаетесь, – сказала ему в спину Алена.
И замолчала. И не стала договаривать, что беда не в том, что
она прочитала слишком много книг, – беда в том, что она слишком много их
написала!
Нижний Новгород, примерно месяцем раньше описываемых событий
Пациентка держалась тихо, как бы в отключке была. Сидела в
углу, обхватив руками плечи: трудно было поверить, что это именно она буквально
несколько минут назад буйствовала и покушалась на самоубийство.
– Что у нас случилось? – спросила Наталья Ивановна у хозяйки
квартиры – пухленькой расстроенной женщины с растрепанными светлыми волосами,
встретившей медиков у двери. Она была одета в нормальную женскую одежду для
полных – отнюдь не облегающие брюки и какой-то бесформенный блузон не блузон,
пуловер не пуловер.
– Понимаете, это моя подруга… – пробормотала женщина
трясущимися губами. – Давняя, еще школьная. Маечка. Майя Алексеевна Климова.
Пришла к нам на мой день рождения, все было хорошо, посидели… Она собралась
уходить, мы ей такси вызвали, она уже оделась, а такси нет и нет… Мы с мужем и
посуду уже убрали, я переоделась в домашнее, спать охота… Маечка говорит:
«Вадик, позвони в таксопарк, спроси, что там такое?» Вадиком мужа моего зовут,
а меня – Лиза, Елизавета Петровна. Как императрицу, – пояснила она торопливо. –
Вадик трубку поднял, а там гудков нет. Что-то, видать, случилось на линии, нас
тут на цифровую АТС уже который день переводят, никак перевести не могут, все
время сбои в связи. «Ну, теперь понятно, – говорит Маечка, – значит, они нам
звонили, а мы не слышали звонка». Тогда она позвонила по мобильному своему, и
там, конечно, дежурная рассердилась, что трубку не брали, сказала, что наше
такси она уже куда-то отправила… – бормотала женщина, оглядываясь на свою
мрачно поникшую подругу, которая то и дело тяжело, надсадно всхлипывала,
вздрагивая всем телом.
Упомянутый Вадик жался в углу, то зевая, то мучительно
почесывая шею. Сложившаяся ситуация, судя по всему, ему ужасно надоела.
Впрочем, Наталье Ивановне – тоже. И ей тоже захотелось
безудержно зевать. И спать.
– Не пойму, ваша подруга так расстроилась потому, что такси
не смогла вызвать? – перебила она не в меру разболтавшуюся хозяйку. – Кстати,
вас как зовут?
– Лиза, Елизавета Петровна… как императрицу… – снова
забормотала та.
– Ах да, – кивнула Наталья Ивановна. – Вы уже называли себя,
я забыла. Ну, вы говорите, она из-за такси расстроилась, значит?
– Да нет, почему из-за такси? – удивилась Елизавета
Петровна. – Я не знаю, из-за чего. Это я просто рассказываю, чтобы объяснить,
как дело было. Она сделала новый заказ, дала номер своего мобильного, пошла к
двери. Мы думали, из диспетчерской быстро позвонят, и Маечка хотела на улице
подождать. Они позвонили… и вдруг Маечка как-то ни с того ни с сего рванулась в
сторону, вот так меня обежала, – Елизавета Петровна неуклюже вильнула своим
полным телом, показывая, как именно обежала ее подруга, – и кинулась в кухню. Я
думаю: что такое, плохо ей стало, что ли? Бросилась за ней, а она на подоконник
лезет, цветы, ну горшки цветочные, значит, на пол сшибает, хочет окно открыть.
Я не поняла, зову: «Маечка, Маечка!» – а она молча, ожесточенно рвет на себя
створку…
– Шпингалеты все повыворотила, – провыл сквозь неудержимый
нервный зевок Вадик.
– Да бог с ними, со шпингалетами! – в сердцах воскликнула
Лиза. – Их прибить – одна минута, а тут беда такая…
– Восемь, – уточнил Вадик.
– Что – восемь? – осеклась Лиза.
– Восемь минут. Створки – две. Шпингалета на каждой створке
– по два. Всего – четыре шпингалета. На каждый – по две минуты. Значит, и минут
– восемь.
Наталья Ивановна с трудом сдержала ухмылку, слушая невинную
супружескую перебранку, и мысленно поздравила себя с тем, что как двадцать лет
назад рассталась со своим законным, так больше и не делала попыток «найти свою
вторую половинку». Вообще эта фраза из объявлений о знакомствах приводила ее
как психиатра в неконтролируемое бешенство. Какая там, к черту, половинка! У
нормального человека, нормальной женщины не может быть раздвоения личности.
Мужчины нужны только затем, чтобы сделать ребенка. Все, на этом их роль в жизни
женщины и общества исчерпывается. У Лизы и Вадика, судя по всему, детей либо не
было, либо они жили отдельно от родителей. И зачем Лизе в таком случае держать
при себе какого-то увальня, который еще и издевается над ней при посторонних,
Наталье Ивановне было совершенно непонятно. Впрочем, некоторые дуры считают,
что, раз взваливши на себя этот крест, должны тащить его пожизненно. Пожалуй,
Лиза принадлежала именно к таким страдалицам… тупым ослицам. Ну и на здоровье.
Несите его! Любите его! Ненавидьте его!
– Так вы говорите, ваша подруга пыталась выброситься в окно,
– вернулась она к теме беседы. И снова поглядела на Майю Алексеевну Климову.
