Стоп! Зачем далеко искать? Какая же она забудька… Да ведь
Иван, будущий зять Алексея, сам работает в бригаде психиатрической помощи! Вот
и решение проблемы. Приедет не чужой какой-то, хладнокровный укротитель
несчастных шизиков, а почти родной человек. Надо ему позвонить и…
А куда звонить-то? В каком районе Иван работает? Вроде бы об
этом шла речь сегодня вечером за ресторанным столиком… Или не шла? Да ладно,
что тут гадать, надо набрать 03 и все узнать.
Алена трясущимися руками принялась шарить в карманах плаща в
поисках мобильника, но тут же с досадой хлопнула себя по лбу. Да ведь телефон в
сумке! А сумка осталась в машине. Вон она, валяется внизу, на полу, только
длинный черный ремешок змеится по сиденью.
Итак, мобильник в сумке, сумка в машине, машина – заперта.
Смерть Кощея – на конце иглы. Игла в яйце, яйцо в утке, утка
в зайце… ну и так далее…
– Кретинка, – пробормотала Алена безнадежно. – Кретинка, что
ж ты сумку-то свою бросила, а?! Там ведь не только телефон, там и деньги,
вернее, то, что от них осталось, там и ключи от квартиры!
А впрочем… Алена тут же спохватилась. Чего уж так
ругаться-то сильно, зачем обзывать себя непотребно? Ведь у нее в руках пульт,
открывающий двери. Надо осторожненько нажать, осторожненько открыть, проворно
схватить – и опять все запереть, пока Алексей не очухался и не начал
буйствовать вновь.
Впрочем, судя по его виду, он обессилен припадком и
очухается еще очень не скоро. Итак, нажать на кнопочку…
А на какую?
Алена в сомнении смотрела на пульт. Очень уж много всего
здесь нагорожено! Поди знай, на что нажимать. Попробовала одну кнопку, другую…
Дверца не шелохнулась. Вроде бы что-то должно щелкнуть, а не щелкает… Как ей
вообще удалось запереть дверь?!
Ну, с перепугу что только не удастся даже такой
технологической кретинке, какой всегда считала себя Алена!
«Взгляд обольстительной кретинки светился, как ацетилен», –
пробормотала она.
А кстати, откуда это? Игорь Северянин, что ли? Или Брюсов? И
как там дальше? И что было раньше?
Скользили мы путем трамвайным:
Я – керосин со службы нес,
Ее – с усердьем чрезвычайным
Сопровождал, как тигр, матрос…
Вплоть до колен текли ботинки,
Являли икры вид полен,
Взгляд обольстительной кретинки
Светился, как ацетилен.
Когда мы очутились рядом,
Какой-то дерзкий господин
Обжег ее столь жарким взглядом,
Что чуть не сжег мой керосин.
И я, предчувствием взволнован,
В ее глазах прочел ответ,
Что он – давно деклассирован
И что ему – пощады нет.
И мы прошли по рвам и льдинам,
Она – туда, а я – сюда…
Я знал, что с этим господином
Не встречусь больше никогда.
Никакой это не Северянин и никакой не Брюсов. Это Александр
Блок, любимый поэт юности! Все-таки уникальная память у писательницы Дмитриевой
– все, что касается стихов, даже сто лет не читанных и давным-давно, казалось
бы, забытых, вспыхивает в голове моментально, словно разгорается костерок,
который казался давно угасшим. А вот насчет кнопочек на пульте – это ей слабо,
слабо, слабо, слабо!
Она растерянно обернулась – и перехватила взгляд незнакомого
мужчины. Он сидел за рулем стоявшего неподалеку темно-зеленого джипа, опустив
стекло, и с превеликим любопытством таращился на Алену матово-черными глазами.
Писательница наша нахмурилась. Обстоятельства ее жизни в
последние годы складывались так, что ничего доброго от черных глаз она не
ждала, поэтому старалась держаться от них подальше. Алена отвернулась и в
растерянности уставилась на «Мазду», за рулем которой по-прежнему сидел
неподвижный, поникший Алексей.
А он часом не в обмороке?! Вид у него какой-то такой…
помертвелый…
Ну как же открыть эту несчастную машину?!
– Извините, – послышался сзади мягкий голос. – Не могу ли я
вам чем-нибудь помочь?
Алена снова обернулась. Ну да, с ней заговорил тот самый
черноглазый мужчина. Нет, слава Богу, на другого, разбившего Алене сердце,
измучившего ее почти до смерти, заставившего понять наконец, что это за штука
такая – роковая, неодолимая любовь, но так и не полюбившего ее, он, к счастью,
совершенно не похож. Гораздо старше – явно за сорок, резкое лицо, угрюмое
выражение, жесткие черные волосы, углом нависающие надо лбом, брови сведены к
переносице, рот недобрый, твердый, бледный… Все не то, все не так, с Игорем
никакого сходства, ну и слава Богу.
Вот только глаза… А впрочем, ерунда это, таких глаз, как те,
из-за которых Алена с ума сходила, умирала, сердце себе надрывала, все равно
больше не сыщешь. Вот и не ищи, и не думай о них, не вспоминай о прошлом –
смотри в настоящее и без сомнений и колебаний используй этого черноглазого в
своих целях. Предлагает тебе человек помощь – не отказывайся, не будь дурой. Если
он сидит за рулем автомобиля, то уж наверняка знает, как управляться с пультом!
– Послушайте… Извините, вы умеете пользоваться этой штукой?
– пробормотала она искательно. – Моему знакомому вдруг стало плохо, я из машины
выскочила, а дверцу нечаянно заперла. А там моя сумка и телефон в ней, теперь
врача не вызвать… Вы не могли бы открыть дверцу и достать сумку? Вон там она,
под сиденьем лежит… Поможете мне, а?
– Конечно, – отозвался черноглазый. – Легко. Давайте ваш
пульт.
Добрый человек выбрался из джипа и подошел к «Мазде». Взял у
Алены черненькую коробочку, и моментально – Алена даже не успела подсмотреть,
на что там нажимается при надобности! – раздался характерный звук, означающий,
что дверца открылась.
Помощник, дай ему Бог здоровья, осторожно просунулся внутрь,
пошарил под сиденьем и выпрямился, схватив сумку. Затем снова заблокировал
дверцу.
– У меня такое ощущение, что ваш друг без сознания, – сказал
он, глядя на Алену чуть исподлобья, почти в упор, так как они были с нею
практически одного роста. – Что с ним случилось все-таки? Сердечный приступ?
Удар?
– Если бы я знала! – воскликнула она чуть ли не со слезами.
– Мы были в ресторане…
– И после ресторана он сел за руль? – вскинул брови добрый
самаритянин. – Лихой парень!
