«Ревельские ведомости», ну да, Таллин же до революции был
частью России и назывался Ревель, поэтому и газета русская.
В заметке говорилось о выставке в Ревельской ратуше, где
были представлены разные редкости и диковины, хранящиеся в домах знатных
горожан.
«Украшением ежегодной выставки, — эти слова были
обведены карандашом, — была уникальная Библия Иоганна Гутенберга, многие
поколения хранящаяся как семейная реликвия, в доме баронов Юкскулей…»
Юкскули… Эта фамилия что-то Надежде напомнила.
Тут раздался звонок, влетела Алка, как всегда, взвинченная
из своей школы, сразу же отправилась на кухню, поставила чайник, залезла в
холодильник и уже что-то жевала, все на бегу.
— Алка, прекрати есть на ходу, сейчас будем обедать.
Суп я сварить не успела, но вот рыба с гарниром.
Алка с сомнением посмотрела на кусок рыбы у себя на тарелке.
— Это что — рыба с рисом? Что Я — китаец, что ли?
— При чем тут китайцы? — возмутилась
Надежда. — Рыба, запеченная под соусом «писту» с овощной подливой, а рис,
чтобы не так остро было.
— Хм, я рыбу как-то не очень….
— И зря, — назидательно сказала Надежда, —
рыбы надо бы побольше есть, она для мозгов очень полезна.
— На что это ты намекаешь?
— А я не намекаю, я прямо говорю — думать тебе надо
было в свое время побольше, тогда, может, и муж бы никуда не делся. А теперь
вот сидим и руки разводим — где его искать?
Алка обиделась, но рыбу всю съела.
После еды стали собираться на встречу с Валей Голубевым.
Алка в спальне скрипнула дверцей шкафа.
— Алка! — предостерегающе крикнула Надежда. —
Только никаких горошин, ни красных, ни белых.
— Да знаю, знаю, — сказала Алка, появляясь на
пороге в крепдешиновом платье в крупных пунцовых розах.
Надежда потеряла дар речи.
— Алка, да ты соображаешь, что делаешь? Ведь мы же идем
выслеживать этих твоих, которые тебя на дачу возили, а ты в таком виде. Ты
посмотри на эти розы, ты же в этом платье, как клумба в ботаническом саду!
— Ну, Надежда, вечно ты все критикуешь! Что же мне
теперь — маскировочный халат надевать? В горошек платье — не позволяешь, розы
тоже тебя не устраивают, костюм этот синий мне и в школе надоел, а в юбке с
блузкой я толстая.
— Лопать надо меньше!
— Это верно, но сейчас-то что надеть?
Слушай, — у меня не модный магазин, выбирать особенно
не из чего.
Надежда наскоро произвела ревизию Алкиного гардероба,
выбирать, действительно, было не из чего.
— Ладно, в этом синем костюме ты на дачу приезжала,
горошки всем примелькались, езжай в розах. Пока они будут розы пересчитывать,
лица не заметят.
Они вышли из метро и огляделись.
— Какая у твоего приятеля машина?
— Самая старая. Да вон, видишь, он нам машет?
Увидев Алку, Валя остолбенел. Он вытаращил глаза, громко
сглотнул и с упреком обратился к Надежде:
— Надя, да как же ты такую очаровательную приятельницу
от меня умудрилась так долго скрывать? Не ожидал, не ожидал.
Надежда низко наклонила голову, чтобы Алка не видела, как
она улыбается. Уж кто-кто Алка, только не очаровательная.
Впрочем, Валька всегда предпочитал упитанных ярких женщин.
Да, с этими розами яркости у Алки хватает.
Валя усадил Надежду на заднее сиденье, а Алку рядом с собой.
У них завязалась оживленная беседа, Валя говорил комплименты, Алка хохотала и
кокетничала вовсю.
Надежда тихонько посмеивалась сзади. Наконец ей это надоело,
и она подала голос:
— Мы не проедем?
Валька нехотя к ней повернулся:
— А с тобой, Надежда, я теперь вообще не разговариваю.
Друзья-друзья, а как с интересной женщиной познакомить, так Валя, видите ли, не
подходит.
— Ты на дорогу-то не забывай смотреть, у тебя на
затылке глаз нету, нам ведь еще Алкиного мужа надо найти.
Валя понял намек и расстроился.
— Ну вот, приехали, улица Типанова, дом десять, что
делать будем?
— Вот что, ребята, — сказала Надежда, — вы
тут посидите, а я пойду на разведку. Только смейтесь потише, а то весь двор
услышит.
Алка надела темные очки и пересела на заднее сиденье.
Надежда прогулялась вокруг дома, вошла во двор, поднялась на нужный этаж. Дверь
выглядела обычной, и вокруг тоже были обычные квартиры.
— Никакой это не офис, а жилая квартира, — сказала
Надежда, вернувшись, — то ли они в ней живут, то ли просто телефон для
связи. Алка, сиди сзади, не высовывайся, а по сторонам посматривай.
Так они прождали час, Валя с Алкой болтали, а Надежда
откровенно скучала.
Подъехала машина, из парадной вышла женщина и направилась к
ней.
— Алка, смотри, не она?
— Она! — Алка прямо подпрыгнула на сиденье,
Надежда еле успела пригнуть ее вниз. — Она, Елена! И машина их, Игорь
Петрович меня на ней возил!
За рулем сидел молодой парень. Машина резко тронулась с
места, Валя — за ней.
— Ничего, девочки, не волнуйтесь, в городе они от нас
не уйдут, тут перекрестков много.
Они ехали, по пути останавливаясь у кое-каких магазинов.
Потом выехали на Кировский, ныне Каменноостровский, проспект, машина завернула
и остановилась у консульства республики Эстония.
Валя вышел из машины, велев дамам сидеть тихо и пошел к
небольшому желтому домику с аккуратно вымощенным, огороженным решеткой
двориком. За решетку его не пустил охранник в форме, Валя покрутился еще
немного, почитал объявления и вернулся.
— Надо думать, за визой она приехала, там написано, что
с шестнадцати до восемнадцати выдача виз. А прием документов с утра.
— В Эстонию, значит, собралась, — задумалась
Надежда.
Дама, которую Алка условно называла Еленой, вышла из
консульства, убирая в сумочку паспорт.
— Похоже, ты прав, Валентин. Теперь куда же?
— За ней! — решительно воскликнула Алка.
После консульства синий «опель» поехал прямо на Варшавский
вокзал. Надежда выскочила вслед за Еленой и успела заметить, как та покупает
билет до Таллина на сегодняшний вечер… Все ясно — она едет в Эстонию. Надежда
поскорее побежала к Валиной машине, чтобы не мозолить глаза.
На этот раз ехали недалеко. «Опель» остановился у
«Грильмастера», вернее, чуть в стороне. Оба седока вышли и направились внутрь.
Валя с Надеждой тоже решили выпить кофе, но Алку ни в коем
случае нельзя было показывать этой Елене.
